Книга Опасная магия - Люси Снайдер

Я пригнулась к его лицу:

— У него было море энергии. Он издевался над невинными людьми тысячи лет. И в интересах общественной безопасности тебе давно следовало отправить туда свою защитную команду, раз уж ты не мог набраться смелости заглянуть туда сам.

Несколько секунд Джордан беззвучно шевелил губами, прежде чем ему удалось выдавить:

— Они… они не могут стать нормальными людьми после такого, они вырастут демонами…

— Если такое случится, я отправлю их туда, где нашла. Но до тех пор они заслуживают шанса вырасти среди достойных, любящих людей. Они заслуживают шанса смеяться, взрослеть и узнать, что жизнь — приятная штука. Они заслуживают всего этого гораздо больше тебя.

Я встала и уставилась на него сверху вниз.

— Прежде чем я приму твое неотразимое предложение, я хочу знать, что ты собираешься сделать для своих братьев. Ты поселишь их в своем роскошном, уютном особняке? Будешь менять им подгузники, вытирать слезы? Как ты собираешься загладить вину перед братьями, которых бросил на произвол судьбы в аду?

Джордан смотрел на меня с выражением полнейшего ужаса. Каменным глазом я увидела, как аура вокруг него зашевелилась; он беззвучно творил какое-то заклинание. Атакующее заклятие или подготовка к телепортации.

Я рявкнула древнее слово, означающее «безъязыкий», и придавила его правую руку своей пылающей. Он издал беззвучный крик, глаза выкатились из орбит. Я не видела на его лице ни намека на раскаяние или жалость, лишь животный страх и боль.

— Ты думаешь, тебе больно? — закричала я. В ноздри ударил запах горелой плоти и дерева. — Я покажу тебе, что такое боль.

Я закрыла глаза и перенесла нас обоих в остатки ада Подстрекателя, что еще жили в моем пламени.

Когда я открыла глаза, мы стояли под голой желтой лампочкой в спальне Купера в холодном, пустом подвале. Пленные воспоминания светились под узкой кроватью.

— Где мы? — с серым от страха лицом спросил Джордан.

— В аду, которого ты удачно избегал все эти годы, — ответила я. — И дьявол здесь я.

Джордан рванулся к запертой двери и затряс ее. Когда она не поддалась, он принялся звать на помощь.

— Никто не услышит, Бенни, — горько засмеялась я. — Побереги дыхание.

Я наклонилась и вытащила из-под кровати один из сосудов. Кружащиеся в нем воспоминания сияли и переливались как черно-красная молния. Я сразу поняла, что они принадлежат Регги Джордану.

— Может, ты социопат, как твой дорогой папочка, и не способен сочувствовать никому, кроме себя. А может, ты просто рос испорченным, избалованным богатым ребенком. В любом случае давай посмотрим, — может, ты сумеешь проникнуться страданиями твоей семьи?

Я протянула ему банку.

— Это кошмары Регги. Они становились все ужаснее, пока он не убил себя. Что ты сделал, чтобы помочь своему двоюродному брату?

— Он… он никогда не говорил со мной о них…

— А может, он пытался поговорить, но ты не слушал?

— Он не говорил мне, что случилось, — настаивал Джордан. — Мы приехали на ферму, и оба поняли, что что-то не так. Регги велел мне подождать в машине, пока он проверит дом. Потом он поговорил по зеркалу со своей матерью, и она велела нам все сжечь. Я даже не заходил внутрь. И он не говорил мне, что там нашел.

— Кто-то выговаривал мне, что я подвела тетю Вики, но я думаю, что та лекция очень подходит к твоему случаю, Бенни. Что же мне сказали? Ах да: «Чтобы знать, что происходит, надо интересоваться». И сдается мне, что тебя не очень интересовало, что происходит с Регги. К счастью, я могу тебя просветить.

Я кинула банку на бетонный пол. Она разбилась, и содержимое растеклось неровным кругом, который быстро растаял светящейся серебристой лужицей.

Здесь Джордан не мог ничего мне противопоставить. Я ухватила его за шиворот, заставила опуститься на колени и макнула лицом в лужу.

— Посмотри, Бенни, — сказала я, удерживая его на месте. — Вот что ты не хотел видеть. Вот как ты подвел своего двоюродного брата. И вот что случилось.

Когда он обмяк в моих руках, я вытащила его из кошмара и перевернула на спину. Джордан кашлял и содрогался в рвотных позывах.

— Я не виноват, — настаивал он. — Не виноват.

Я сотворила целую банку и одним жестом смела в нее воспоминания.

— Кажется, этот букет не расширил твои горизонты. Как насчет Корвуса?

Я пошарила под кроватью и нашла сцену, где Корвуса вынуждают искалечить себя.

— Сначала ты не нес вины за их страдания и смерти. Но в тот момент, когда ты стал настоящим колдуном, когда ты решил, что сумеешь управлять городом и знаешь, что нужно для нашего блага, — после этого все случившееся с ними стало твоей виной, потому что каждый день у тебя была возможность это остановить.

Я бросила банку на пол и макнула его в новую лужу.

— Чувствуешь? — спросила я. — Чувствуешь, каково пилить собственную плоть?

Джордан кричал и дергался, скреб руками по полу, но я крепко его держала.

— Его дух проходил через это каждый день. Каждый день! Ты мог бы спасти его, но ты оставил его страдать.

Я вытащила его из лужи и приподняла его голову.

— Нет… я никогда… нет, — слабо выдавил он. С отвращением я отшвырнула его к стене.

— Так тебя не волнуют страдания Регги и Корвуса? Ну что же… — Из каждого моего слова сочился яд, пока я убирала воспоминания. — Ведь Регги был старше и должен был знать, что творит. Если он не справился с неприятностями, то он просто слабак, правильно? Все равно обречен. Ты не смог бы ему помочь, даже если бы попытался, верно? А Корвус тебе даже не родственник, абсолютно незнакомый человек. На его месте мог оказаться любой чистильщик обуви в китайском районе, чего о них думать. Не твои проблемы, так ведь?

Я подошла к кровати и достала следующий сосуд.

Когда Джордан его увидел, его глаза распахнулись.

— Нет, только не этот, — севшим голосом попросил он.

— Так ты его узнаешь, Бенни? Любой мужчина должен знать о боли женщины, которая подарила ему жизнь.

Джордан попытался отползти, но ему не удалось. Я поймала его в захват, вытащила на середину загона и опрокинула на спину. Наступила на шею, чтобы не дергался, пока откупориваю банку. Он кряхтел от боли, но не мог скинуть мою ногу.

— В этом аду жила твоя мать, пока ты развлекался в школе. — Я медленно вылила содержимое банки в его втягивающий воздух рот. — Из-за твоей трусости она жила в нем десятилетиями. Каждое Рождество, Пасху она вынуждена была проходить через него. Оправдайся. Давай, оправдывайся.

Джордан не мог говорить под потоком горькой серебристой жидкости, не мог вздохнуть, и вскоре его глаза закатились. Я отбросила банку и вернула нас в библиотеку.