Книга Знаменитые шпионы XX века - Рихард Зорге

Он знал столько, что Голд настоятельно потребовал, чтобы он напечатал все в виде отчета. И когда «предохранитель» вновь появился после полудня, Грингласс протянул ему толстую пачку отпечатанных заметок. И еще передал кое-что более важное — сделанные от руки наброски импульсных линз с присоединенным к ним детонатором и центральной трубкой, которая и должна была взрываться.

Больше Голд не стал задерживаться в Нью-Мексико, в ту же ночь уехал в Нью-Йорк, где сразу же передал Яковлеву как отчет Фукса, так и заметки и наброски Грингласса. Так что Сталин вполне мог позволить себе продемонстрировать вежливое равнодушие в Потсдаме четыре недели спустя.

После войны у Грингласса была возможность продолжить работу в Лос-Аламосе в качестве гражданского лица, чтобы затем начать ныне хорошо известные атомные испытания на атолле Эниветок, однако он отказался от предложения. Ему не нравилась роль советского шпиона. Более того, он боялся, что не сможет устоять перед настойчивостью сестры. Из-за расхождений во взглядах пути Гринглассов и Розенбергов разошлись и вновь пересеклись в самых драматических обстоятельствах.

Фукс продолжал работать в Лос-Аламосе и был среди тех, кто присутствовал при взрыве первой атомной бомбы. Когда в сентябре он встретился с Голдом в Санта-Фе, его все еще переполняли ужас и удивление от увиденного. Он сумел достать то, что русские отчаянно старались узнать — размеры первых трех бомб, и сумел объяснить технические различия между урановой бомбой, взорванной 6 августа над Хиросимой, и улучшенным плутониевым оружием, использованным против Нагасаки несколько дней спустя. Он также поведал о растущих трениях между Америкой и Великобританией и о том, что несколько отделов лаборатории были теперь недоступны для него.

Фукс предупредил Голда, что в ближайшее время он скорее всего вернется в Англию и продолжит разведывательную работу на русских, хотя он и беспокоится, что сотрудники британской секретной службы могут обнаружить гестаповское досье на него в оккупированном англичанами Киле. Он предложил несколько различных дат для встречи с советским курьером поблизости от сравнительно малолюдной станции метро Морнингтон Крисчен в Лондоне.

В действительности, однако, Фукс пробыл в Лос-Аламосе дольше, чем рассчитывал, и уехал лишь в конце июня 194 6 года, предварительно дав согласие занять должность руководителя департамента теоретической физики в новом британском Центре атомной энергии в Харвелле, в Беркшире. В июле 1946 года он приступил к исполнению своих новых обязанностей. Он по-прежнему оставался советским шпионом и однажды даже принял символическую плату в сто фунтов стерлингов. Он оставался одним из ведущих руководителей Харвелла до лета 194 9 года — как раз до взрыва первой русской атомной бомбы, — когда американское ФБР получило данные, дающие основания предполагать, что Нанн Мей был не единственным британским шпионом, от которого русские получали секретную информацию.

Когда британская служба безопасности занялась изучением материалов, предоставленных ФБР, Фукс в некотором отношении казался человеком, имеющим отношение к делу. Показания были смутные и скудные, однако было решено изучить личное дело Фукса, чтобы попытаться выявить всю его подноготную. Подполковник

авиации Арнольд, сотрудник службы безопасности в Харвелле, не знал, как ему подступиться к Фуксу с вопросами, однако проблема решилась сама собой, когда в октябре Фукс сам явился к Арнольду, с которым был в дружеских отношениях, и попросил совета. Фукс рассказал Арнольду, что его отец, недавно посетивший Соединенное Королевство и постоянно проживавший в Западной Германии, был назначен профессором теологии в Лейпциге, находившемся в русской зоне оккупации. Не скажется ли сей факт на положении самого Фукса и не следует ли ему уволиться?

Это и стало тем началом, которого так не хватало Арнольду, и в ходе многих задушевных разговоров он принялся осторожно расспрашивать Фукса. Во второй половине декабря было принято решение поговорить с Фуксом в открытую, и в Харвелл прибыл сотрудник M15 Уильям Джеймс Скардон, чтобы встретиться с Фуксом. Встреча проходила в сердечной атмосфере, и Фукс очень откровенно рассказывал о своем прошлом, признав, что в 1933 году он оказался в коммунистическом лагере. Однако Фукс категорически отрицал, что во время своей работы в Соединенных Штатах он передавал советским агентам какую-либо секретную информацию.

Он, однако, был явно встревожен происходящим, и у Арнольда появились опасения, что он может попросту сбежать. 10 января сэр Джон Кокрофт заявил Фуксу, что, учитывая новое назначение, полученное его отцом, Фуксу было бы лучше уволиться из Харвелла.

В последующие две-три недели Скардон несколько раз встречался с Фуксом. Стало очевидным, что тот переживает какой-то сильный душевный надлом. Как позднее признавался сам Фукс, он чувствовал, что разрушению подверглась вся нравственная основа его жизни. Впервые он стал беспокоиться о том, что может подвести своих британских товарищей, и вскоре, во время дружеского ланча со Скардоном в одном из деревенских пабов, Фукс выложил ему всю свою невероятную историю.

30 января он отправился в Лондон, и Скардон оформил ему явку с повинной. Показания Фуска были запротоколированы, и Фукс подписал их. Он отказался рассказать, что именно сообщал русским об атомной бомбе, поскольку СКАРДОН НЕ ИМЕЛ ДОПУСКА К СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ, КАСАЮЩЕЙСЯ АТОМНОЙ ПРОБЛЕМЫ. Однако Фукс согласился рассказать обо всем, что он сообщал русским, м-ру Мишелю Перрину, которого знал с 1942 года по совместной работе над атомным проектом. И наконец, 2 февраля подполковник Леонард Барт из Особого отдела Скотленд-Ярда арестовал Фукса.

Через месяц Фукс появился в Олд Бейли и был признан виновным по четырем пунктам, касающимся разглашения сек-

ретной информации в период с 1943 по 1947 год. До самого момента объявления приговора Фукс был уверен, что его ждет максимальное наказание — смертная казнь, и потому с облегчением узнал от своего адвоката, что максимум, что ему грозит — это сорокалетнее тюремное заключение.

Министр юстиции лорд Годдард настаивал именно на таком приговоре. Впоследствии, в другом подобном случае, его преемник лорд Паркер приговорил шпиона к сорока годам тюремного заключения ПО КАЖДОМУ ПУНКТУ ОБВИНЕНИЙ, ВЫДВИНУТОМУ ПРОТИВ НЕГО.

Спустя двадцать четыре часа после признания Фукса его показания были отправлены президенту Трумэну и м-ру Эдгару Гуверу из ФБР, и в США началась новая волна расследований — на этот раз с целью установления всех американских контактов Фукса.

Фукс был повторно допрошен в тюрьме, однако в ходе допроса не смог опознать предъявленную ему фотографию Гарри Голда. ФБР, подозревавшее Голда, организовало обыск в его квартире в Нью-Йорке, во время которого была найдена карта города Санта-Фе, на которой были отмечены места встречи с Фуксом. Голд сознался во всем 22 мая, почти в тот же день, когда находившийся в тюремной камере Фукс опознал его более позднюю фотографию. Признание Голда вывело ФБР на Дэвида Грингласса, а тот, сотрудничая с ФБР, неизбежно привел агентов к своей сестре и зятю.

Голда в конечном итоге приговорили к тридцати годам тюремного заключения, тогда как Грингласс, благодаря сотрудничеству с властями и тому факту, что он не воспользовался возможностью сбежать в Мексику, получил пятнадцать лет тюрьмы. Против его жены Рут никаких действий не предпринималось.