Книга Счастье. Уроки новой науки - Ричард Лэйард

Надо заметить, что после выхода первого издания настоящей книги на нее было опубликовано две рецензии с кричащими заголовками: «Полиция счастья» и «Бюрократы от блаженства». В них выдвигалось следующее возражение: если государство станет интересоваться внутренней жизнью, оно неизбежно начнет все больше вмешиваться в жизнь граждан[501]. Но в действительности, если эту книгу прочтут бюрократы, этого не произойдет, потому что, как показано в главе 5, недостаток свободы – одна из причин несчастья по всему миру. И достаточно одного взгляда на историю коммунизма (см.с. 55), чтобы кого угодно предупредить об опасностях государства, которое берет на себя слишком много.

Правительство, заботящееся о счастье своего народа, не станет топтать личные свободы[502]. Оно с осторожностью относилось бы к бремени регулирования, касающегося взрослых, но без колебаний вмешивалось бы в вопросы, относящиеся к детям, где требуется применение принципа наибольшего счастья. В использовании этого принципа нет ничего специфически левого или правого.

Итак, как же должно действовать правительство? Как сказал Джозеф Стиглиц, «измерять не те вещи – значит потом неправильно действовать»[503]. Следовательно, правительство должно следить за распределением счастья и несчастья, уделяя особое внимание самым несчастным, а также разработать соответствующий подход к квантификации причин счастья и последствий разных политических мер для изменения счастья тех, кого они затрагивают. И оно должно выбирать те меры, которые обеспечат наибольший прирост в счастье при данных затратах[504].

Это предполагает появление новой формы анализа затрат и выгод. Но нам это необходимо – особенно в тех областях, где выгоды бессмысленно оценивать с точки зрения того, сколько индивид готов за них заплатить. Во многих ключевых сферах публичной политики такие измерения не имеют смысла – подумайте, например, какую ценность можно приписать состоянию физического или психического здоровья человека, или материнству и отцовству, стабильности в семье, безработице или жизни в сообществе. В этих областях мы можем получить гораздо более точные измерения выгоды от политических измерений через непосредственное измерение счастья и несчастья, чем через выявленную готовность платить. Таким образом, пришло время начать разработку альтернативной системы анализа затрат и выгод, в котором единицами измерения станут единицы счастья и несчастья.

В то же время надежные измерения станут возможны, только если социальные науки (включая психологию) в качестве первостепенной задачи поставят перед собой количественные исследования факторов, определяющих благополучие. Каждое правительственное исследование индивидов должно автоматически измерять их благополучие, чтобы со временем мы смогли по-настоящему сказать, что важно для людей и в какой степени. Когда мы станем действовать, у нашего общества будут возникать самые разные приоритеты. Но поддается ли счастье измерению?

Можно ли измерить счастье?

Да, но эти измерения несовершенны, как и в случае с любым другим социальным явлением, будь то безработица, ВВП или счастье. В нашем случае наука еще очень молода, и ее прогресс впечатляет.

Типичный вопрос, задаваемый индивиду: «С учетом всего, насколько Вы счастливы?» Возможные ответы варьируются от 0 («Крайне несчастлив») до 10 («Необычайно счастлив»). Чтобы оценить информацию, содержащуюся в ответах, нам нужно узнать, насколько эти ответы коррелируют с другими релевантными факторами. Из недавних исследований мы выяснили, что они хорошо коррелируют по меньшей мере с пятью релевантными вещами: оценками друзей, достоверными причинами благополучия, достоверными эффектами благополучия, состоянием здоровья и измерениями мозговой активности.

Когда друзей испытуемого спрашивают, счастлив ли он и насколько, ответы хорошо коррелируют с тем, что сообщает сам испытуемый. Если бы дело обстояло иначе, человечеству пришлось бы туго.

Более того, когда мы изучаем причины счастья, о которых сообщают респонденты в ходе социологических опросов, мы всегда выясняем, что они включают физическое здоровье, семейный статус, занятость, доход и возраст. Размеры воздействия удивительно похожи в широко варьирующихся исследованиях, проводившихся в разных странах[505]. Счастье тоже колеблется – как можно было ожидать – вместе с экономическим циклом[506]. Все это имеет смысл, поэтому имеют смысл и измерения счастья.

Точно так же ответы на вопросы о счастье или об удовлетворенности жизнью помогут, например, предсказать, уволится ли человек с работы или уйдет ли от жены. Кроме того, их можно использовать для измерения различий в качестве жизни в разных штатах США так, чтобы эти различия подтверждались паттернами различий в оплате труда[507].

Ответы на вопросы о счастье также соотносятся с измерением телесных функций – например, кортизола в слюне, фибриногена в ответ на стресс, кровяного давления, пульса и (в некоторых случаях) реакции иммунной системы на вакцину от гриппа. Эти корреляции сохраняются у разных индивидов, как в знаменитом единовременном обследовании государственных служащих британского Уайтхолла[508], а также в некоторых случаях у одного и того же индивида на протяжении определенного времени. Измеренное счастье связано и с продолжительностью жизни[509].

Наконец, существуют корреляции между заявлениями о счастье и мозговой активностью – как у разных индивидов, так и у одного и того же человека на протяжении какого-либо времени. Наиболее известна корреляция позитивного аффекта с электрохимической активностью в дорсолатеральной префронтальной коре и негативного аффекта с активностью на противоположной стороне[510]. В данной области пока делаются только первые шаги, но, если проводимая работа будет успешной, она подтвердит тезис о том, что субъективный опыт – это объективная реальность.