Книга Кремль 2222. Коломна - Андрей Посняков

Евген, конечно, отблагодарил. Правда, не особо-то щедро, о чем красноречиво свидетельствовала обиженная физиономия охранника.

– Ну, прибавь еще пару серебрях, а? Ведь мы ж могли их расстрелять.

– Ну и расстреливали бы, – отмахнулся толстяк. – Мне-то какое дело?

– У нас к тебе вопрос, уважаемый, – подал голос Рат.

Торговец тут же скривился, темные, глубоко посаженные глазки его вспыхнули неприкрытым презрением:

– А ты, вообще, кто такой парень? Что-то я тебя не припомню.

Шам смотрел на все это с непроницаемым лицом, устало прикрыв единственное око… вот только щупальца его вытянулись и мелко дрожали, словно бы ощупывали брыластую физиономию Евгена.

И тот – видано ли дело? – вдруг ни с того ни с сего подобрел. Ухмыльнулся, бросил в с готовностью подставленную ладонь стражника еще пару монеток и, повернувшись к пленникам, махнул рукой:

– Ну, пошли, что ли. Вон мой вагон, тот, крайний.

Спустившись с платформы, они зашагали прямо по шпалам, поднялись в стоявший на отшибе вагон, а вот что произошло дальше, Ратибор толком не помнил. Помнил, как с удовольствием угощался вкусной похлебкой, как хлебнул браги… а дальше все вдруг закачалось, померкло, и юноша провалился в сон. Причем никакого чувства опасности у парня так и не появилось, ведь, если б его хотели убить, так убили бы раньше – возможность такая у маркитантов была.

– Пусть спит, – кивнув на Рата, торговец поднялся на ноги и с хитрецой посмотрел на шама. – Я почему-то чувствую, что у тебя ко мне какое-то выгодное дело, мой уважаемый одноглазый друг.

– Очень выгодное! – тут же закивал Наг. – Ты мне только чуть-чуть поможешь – сведешь с людьми НИИТЬМЫ. Только не говори, что у тебя нет на них выходов.

– Выходы-то есть, – Евген прищурился. – Только ты, кажется, говорил о какой-то выгоде?

– Говорил, – согласился гость. – Не скажешь ли ты, уважаемый господин Евген, какую сумму назначил мозг академика Кулагина за свою сбежавшую игрушку?

– Академик Кулагин, мозг? – торговец несказанно удивился. – Постой-постой… Так ты про кио! А-а-а, вон про кого ты ведешь речь. И хочешь сказать, что поймал сбежавшего киборга?

– Я знаю, где он, вернее – она. И как его – ее – взять. Точнее, – знает мой юный друг Ратибор, тот самый, что сладко спит в соседнем купе. Без него вряд ли кто найдет дорогу в болотах.

Вернувшись после разговора в купе, шам уселся напротив спящего и неожиданно для себя вздохнул. Вообще-то, он не имел ничего против так много сделавшего для него чудаковатого, со странными принципами, парня, к которому успел даже чуть-чуть привязаться, но… Поначалу Наг хотел только одного – с помощью нового друга добраться до НИИТЬМЫ, где собирался разжиться необходимым для восстановления всех мозговых функций лекарством. Как? Это уж была его, шама, забота, он вообще привык решать проблемы по мере их поступления. Что же касается этого наивного мальчика, то… то Наг отпустил бы его, вернее – просто бы бросил, а там, как великий Атом даст. Так было бы, но… Но впереди неожиданно замаячил очень неплохой куш – беглянка кио… И раз Ратибор единственный, кто знает к ней дорогу, то… как говорили в глубокую старину, ничего личного, просто – бизнес, дела.

* * *

Стояла поздняя весна или начало лета, в кустах цветущего шиповника весело щебетали птицы, и золотисто-желтое солнце садилось над Маринкиной башней, обещая тихий и теплый вечер. Ясна и Ратибор, взявшись за руки, сидели на скамеечке, как всегда, в «блюдечке», в сквере. Девушка держала в руках букетик первых фиалок, Рат же негромко читал стихи:

Легкий ветер поет неслышно

Ювелирно-блестящей ночью…

Ты мне снова и снова снишься,

Если даже сниться не хочешь…

Легкие строчки казались музыкой первой настоящей любви и лета, музыкой, полной надежд. И, словно в подтвержденье тому, где-то у Ямской башни, запели девушки, а совсем рядом – прямо над головой – вдруг ударил бубен.

Рокот его нарастал, становился все громче и громче, вымывая, затмевая, убивая все прочие звуки и даже едва уловимый запах фиалок…

И одновременно с ритмичными ударами бубна в мозгу звучали слова:

– Ты нынче не человек, Великая Мать, хоть когда-то была человеком… ты наша, Великая Мать, а мы все – твои дети… многие жертвы принесем мы тебе во имя первой твоей жертвы… всю свою кровь отдала ты нам, все свое бывшее тело…

Какая жуть! Ужас! Куда лучше это – белой сказкой пройдешь по городу, январем, как плащом укутана…

Белой сказкой! А дальше, как же дальше?

Ясна задумалась, и вдруг услышала совсем другие слова – вовсе не ритмичные, обычные, и, вроде бы даже не злые. Просто разговаривали двое, обсуждали свои дела…

– Из нее и вправду получится очень хорошая матка, Мастер.

– Согласен с вами, Великий Шаман. Очень недурной материал попался. И группа крови совпала, и здоровье приличное, и мозги на месте. Вы не зря заплатили столько золота.

– У багов много золота, очень много. Все подземелья Москвы – наши. Вместе с сокрытыми в них кладами. И новый народ наш, народившийся от новой Великой Матери, теперь будет не только силен, но и умен, и способен к наукам. Уже очень скоро мы восстановим все прежние знания, купим или украдем технологии, а потом – нам покорится весь мир!

– Весь мир?

– Не надо ёрничать, Мастер! Вы же видите, я не обычный баг – получеловек-полузверь, увы.

– Но вы такой один.

– А скоро таких, как я, будет много! Благодаря моему уму, этой вот деве, и конечно, вам, Мастер. Если все пройдет хорошо, труд ваш будет оплачен вдвое больше обещанного.

– Не забывайте, сразу после регенерации на новую Великую Мать нападет жор. Нужна будет кровь, много крови.

– Я все помню, Мастер.

Голоса удалились, и Ясна, распахнув глаза, попыталась пошевелить руками… или ногами… Ведь совсем недавно приснилось, будто ее заживо ели, рвали на куски. Но… если б было так, она б умерла от боли или потери крови. Значит – все сон, нелепый омерзительный сон!

Приподняв голову, девушка опустила глаза… и ахнула: у нее теперь не было тела! Ни рук, ни ног – вообще ничего! Один лишь окровавленный обглоданный позвоночник, конец которого уходил в какой-то сверкающий чан.

– Что… что это? Не-ет! Нет! Не может быть!

Слепящая тьма пронзила мозг девушки копьем отчаянья и боли. И снова ритмично стучал бубен… и вкрадчиво, ненавязчиво, капля за каплей вливались в мозг все те же слова, постепенно становившиеся мыслями:

«Ты наша Великая Мать, мы все – твои дети… многие жертвы принесем мы тебе… всю свою кровь отдала ты нам, все свое бывшее тело… ты наша Великая Мать, мы – твои дети… мы – твои дети… дети… дети…»

* * *

И куда же запропастился этот чертов шам? Ратибор ломал голову, пристально оглядывая округу. Теперь, когда до вожделенной цели осталось совсем ничего, не очень-то хотелось преждевременных неприятностей. Одноглазый утверждал, что уже договорился, что Ясну должны привести на небольшую площадь, в паре километров южнее обиталищ маркитантов Лоси. Мол, приведут – покажут, что жива, а уж о цене выкупа будут договариваться с Ратом. Молодой человек одновременно и верил, и не верил словам своего странного спутника, которого считал другом. Верил – потому что хотелось, а не верил – потому что уж слишком все получалось легко и просто. Гляньте-ка – просто приведут, покажут, назовут сумму? Так бывает разве? Хотя почему бы и нет? Очень часто все оказывается куда как проще, чем думаешь. Кто приведет, у кого сейчас возлюбленная – шам пояснял уклончиво: мол, сам все увидишь, когда приведут. А вот и толстомордый Евген с утра проболтался под бражку, назвал-таки заказчиков-покупателей – просто обмолвился про каких-то руконогов или багов – судя по его словам, каких-то жутких, вроде сколопендр, тварей, обитающих в подземельях метро.