Книга Тропою тайн - Эйлин Гудж

Но Уилл не желал понимать, в чем состоит справедливость, которую пора восстановить. А Кейт не могла объяснить, почему 1 твердо решила не упускать столь редкую возможность.

Порой она стыдилась своего отношения к мужу. Он вел совсем другую войну, опаляющее дыхание которой еще не коснулось Кейт. Даже вполне реальный риск лишиться Орчед-Хилла казался ей призрачным. Разве возможно покинуть этот дом? Не смотреть в любимое окно, не наблюдать за енотом, который вертится под деревом, где повешен домик для певчих птиц? Не видеть, как ослепительно сверкают на солнце сосульки на карнизах? Это немыслимо! Но Кейт не делилась своими чувствами с Уиллом, держала их при себе.

Ее единственной утешительницей оставалась Миранда. В последнее время она все чаще брала на себя всю бумажную работу в магазине, предоставив Кейт заниматься любимым делом — покупкой и реставрацией старинной мебели. Миранда инстинктивно понимала, когда Кейт необходимо поговорить, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, а когда надо просто выслушать ее, не предлагая совет. Она не упоминала о своем обожаемом внуке, и Кейт твердо знала: все, что она говорит Миранде, остается между ними. А еще Миранда ни разу не спросила о детской кроватке, стоящей под парусиновым чехлом в дальней комнате.

Но если бы Миранда завела такой разговор, Кейт призналась бы, как тягостно сознание того, что ей не суждено держать на руках внука или внучку, что в доме на стенах не будут висеть фотографии малыша — такие, как на рабочем столе Миранды. Кейт поведала бы подруге, как порой по ночам она плачет в подушку, думая о днях рождения, которые ей придется отмечать только мысленно, о свечах, над которыми никто не загадает желание. Даже дочь ускользала от Кейт, навещая ее все реже. Когда же Кейт звонила ей, в голосе Скайлер она не слышала радости.

В конце марта, солнечным утром, когда весь мир еще дремал под новым снежным одеялом, Кейт услышала звонок, которого ждала с тревогой и ужасом.

— Я еду в больницу, — с ошеломляющим спокойствием сообщила Скайлер. — Мама, прошу тебя, не волнуйся, времени еще уйма. Схватки только начались. А Микки пообещала ехать осторожно.

— Увидимся в больнице. — Кейт вскочила с постели. — Я оденусь и сразу же приеду. А папе позвоню по дороге — он в городе.

В лихорадочной спешке она приняла душ, натянула слаксы и черный кашемировый свитер с высоким воротником. Через несколько минут Кейт уже выводила свой «вольво» из гаража, молясь о том, чтобы машину не занесло или на пути не попался снежный занос. Она заставила себя ехать медленно, хотя ее сердце колотилось, а руки так сжимали руль, что вскоре онемели. В голове у Кейт крутился лозунг с плаката шестидесятых годов: «Сегодня последний день остатка твоей жизни».

Кейт вновь и вновь напоминала себе, что первые роды, как правило, длятся долго. Но при этом думала: «Я должна успеть вовремя».

Чтобы хотя бы увидеть — и может быть, взять на руки — своего внука, пока еще не слишком поздно.

В Нортфилдской больнице сестра провела Кейт в родильное отделение на пятом этаже. Кейт ожидала, что отдельная палата Скайлер окажется стерильной и полупустой, но, переступив порог, с приятным удивлением увидела ковер, кресло-качалку в углу и ярко-желтые стены с репродукциями картин Ренуара.

Скайлер в длинной тенниске лежала на боку, а Микки кругообразными движениями массировала ей поясницу. С волосами, собранными в конский хвост на затылке, в пушистых розовых носках, Скайлер выглядела совсем девчонкой, слишком юной, чтобы иметь ребенка. Сердце Кейт подпрыгнуло; она с трудом подавила желание пощупать лоб дочери, как делала, когда Скайлер была еще маленькой.

— Мама! — Скайлер улыбнулась.

— Я здесь, дорогая. Я могу чем-нибудь помочь? — Кейт отвела выбившуюся прядь волос со лба дочери, влажного и горячего.

Скайлер покачала головой.

— Микки обо всем позаботилась. Она не забыла захватить даже мой плейер, хотя вряд ли Брюс Спрингстин отвлечет меня… О-о-о, опять! — Скайлер обхватила руками огромный живот, поджала ноги, а ее лицо вдруг стало пунцовым.

Микки взглянула на Кейт со своей обычной бесшабашной усмешкой, но та сразу поняла: ей не по себе.

— Когда она принимала роды у лошадей, я часто твердила ей, что это отличная практика.

— О Господи! — Скайлер расслабилась и перекатилась на спину. — Именно так я и чувствую себя — будто рожаю першерона. — Ее лоб и верхняя губа покрылись мелкими капельками пота.

Кейт вытерла лоб дочери влажным полотенцем. Она видела, как страдальчески сжаты губы Скайлер, как потемнели круги у нее под глазами, и поняла, что дочь пугают не только роды.

«Она еще не знает, от чего отказывается…»

Кейт окунула полотенце в таз и устроилась на стуле у кровати.

— Скоро приедет папа, — сказала она. — Я с трудом дозвонилась ему, но он уже в пути.

— Хорошо. — Веки Скайлер затрепетали и опустились. — Просто я думала…

— О чем? — Кейт придвинулась ближе.

— Что Тони должен быть здесь, — пробормотала Скайлер, как в полусне. — Он просил меня позвонить, и я пообещала… Но теперь не знаю, стоит ли…

К горлу Кейт подкатил ком. Она никогда не видела Тони, но понимала, как он себя чувствует. Ему не позволили присутствовать при рождении его ребенка! Точно так же Скайлер отдалилась и от самой Кейт во время беременности. Какие бы чувства ни питал Тони к ее дочери, он должен знать, что роды начались.

А потом Кейт вдруг поразила мысль: даже если связь Тони со Скайлер случайна и непродолжительна, возможно, он мечтает о ребенке. Будь Тони здесь, он сумел бы убедить Скайлер изменить решение. Время еще есть.

«А потом шанс будет упущен. И ты ничего не сможешь поделать».

— Хочешь, я позвоню ему? — предложила Кейт.

Скайлер поморщилась:

— Да… нет… О Господи! — Ее лицо превратилось в маску боли.

Микки переглянулась с Кейт и произнесла одними губами: «Я сама позвоню», — а потом спросила:

— Ты потерпишь, если я отойду на минутку?

Едва Микки вышла, в палату заглянула врач Скайлер. Доктор Файрбо, молодая чернокожая женщина, по возрасту, как сочла Кейт, еще никак не могла быть выпускницей колледжа, не то что дипломированным специалистом. Ободряя и успокаивая пациентку, врач осмотрела ее.

— Шейка открыта на шесть сантиметров. Все происходит быстрее, чем обычно бывает при первых родах, — заявила она. — И ты держишься молодцом. А пульс ребенка ровный и сильный. Причин для беспокойства нет.

Сразу после ухода врача появился бледный и встревоженный Уилл.

— Все в порядке, папа, — заверила его измученная Скайлер, торопливо укрываясь простыней. — Это не так уж страшно. По крайней мере пока. Я справлюсь.

— Я бы не сумел, — пошутил Уилл, бледный с испуганно бегающим взглядом, то и дело устремлявшимся на дверь.

— Мама, уведи папу отсюда, — усмехнулась Скайлер. — Уложи его где-нибудь на диване. — И она поморщилась, чувствуя приближение очередной схватки.