Книга Влюбленный холостяк - Данелла Хармон

Эва. Его герцогиня.

Его любовь.

— Вот и хирург, — сказала она.

Люсьен слабо улыбнулся. Ему было больно двигаться. Даже дышать.

Он почувствовал, как кто-то срезает с него остатки рубашки. Как уверенные руки ощупывают, надавливают. Как пальцы притрагиваются к ребрам, передвигаются ниже, надавливают там. Он задохнулся от вспыхнувшей боли, в голове помутилось.

— Принесите ему коньяку, — произнес хриплый голос. — Да побольше.

Люсьен прерывисто дышал, стараясь набрать в грудь больше воздуха и смягчить пронзившую тело боль.

— Мне нужна моя жена, а не коньяк.

— А мне нужно, чтобы вы лежали совершенно неподвижно, пока я вас буду резать. Всего одно движение, даже малейшее, может стоить вам легкого или жизни вообще.

— Я не буду шевелиться.

— Он не будет шевелиться, — повторили за ним братья, которые хорошо знали его.

Хирург лишь поднял брови. Гаррет, Эндрю и Чарлз подошли поближе. Эва стояла в изголовье, рука по-прежнему покоилась на плече Люсьена, ее лицо было так близко к нему, что до него можно было дотронуться. Люсьену очень хотелось сделать это, но он пообещал, что не шелохнется, так и будет. Вместо этого он посмотрел в ее зеленые глаза, на длинные ресницы, под которыми затаилась тревога, скрыть которую она была не в силах. Он сосредоточил взгляд на ее губах — она закусила нижнюю губу, наблюдая за приготовлениями хирурга к операции. На матовой белизне кожи, на чистоте линий лица, на…

— Я не могу работать, когда вы дергаетесь, ваша светлость, — сказал врач; убирая скальпель.

— Я неподвижен. Я даже не дышу, — проговорил Люсьен, однако он почувствовал, как капли пота стекают у него со лба, и понял, что не в состоянии сдержать слово.

Хирург отодвинулся от стола и покачал головой.

— Я не могу сделать это. Риск слишком велик.

Все молча посмотрели друг на друга в поисках решения. Хирург собрался уже перейти к другому пациенту. Люсьен снова попытался вздохнуть, но почувствовал обжигающую боль в том месте, где засела пуля. Должен быть способ удалить ее. Должен быть.

И тогда он ощутил, что рука Эвы гладит его по голове, по щеке.

Он молча потянулся и взял ее ладонь в руки. Его рука настойчиво требовала ее внимания. Он взглянул в ее прекрасные глаза. Она встретила его взгляд, пытаясь понять, чего он хочет. Тогда Люсьен прикоснулся ее ладонью к своей шее, удерживая ее на месте и слегка надавив на нее. Их взгляды скрестились.

И тогда она улыбнулась.

Она все поняла.

— Доктор? — окликнула она хирурга, когда тот уже уходил.

Хирург, нахмурившись, остановился.

— Он не доставит вам хлопот, — заверила она врача. — Только дайте ему минуту.

— Хорошо, одну минуту.

— И вы дайте ему минуту побыть одному, — обратилась она к взволнованным людям вокруг стола.

Люсьен увидел, что братья, обменявшись озадаченными взглядами, насупились и тоже неохотно отошли от стола.

— На какой умной девочке я женился, — выдохнул он, пока она со знанием дела отыскивала пальцами нужную точку у него на шее. Он попытался поймать глазами ее взгляд. — Я люблю тебя, Эва. Я люблю тебя с той самой минуты, когда впервые увидел.

— А знаешь что, мой любимый Блэкхит?

— Что, дорогая?

— Я тоже люблю тебя.

Он припал щекой к ее запястью. Нежно поцеловал ей руку.

— Ты готов, любовь моя?

— Да, — ответил он и повернул голову так, чтобы видеть ее. — Примени свое волшебство, дорогая, и как следует. Я ведь сказал, что не пошевелюсь.

— Ты не пошевелишься, — заверила она.

Он взглянул в ее прекрасные и загадочные глаза, желая как можно дольше удержать перед собой ее образ. Он уже ощущал ее пальцы у себя на шее, как они любовно перемещаются к нужному месту, за которым не было боли, не было ничего. Сейчас он отправится в небытие. Сейчас хирург будет кромсать его плоть, пробираясь под ребро, а он даже не пошевелится.

Его стала окутывать темнота. Он не сопротивлялся. Люсьен вздохнул и отдался этой темноте, расслабившись под ее умелыми пальцами, падая в глубины небытия Его пальцы вздрогнули раз, другой, и он затих словно мертвый под руками своей герцогини.

Эва, подняв голову, встретила взгляд врача.

— Его светлость готов, — сказала она.

Скальпель вошел в его тело. И Люсьен, верный своему слову, даже не шелохнулся.

Вечером того же дня потрепанный в бою «Арундел» вместе с «Мэджиком», пристроившимся у него за кормой, протиснулся между разнокалиберными судами и бросил якорь у мыса Спитхед.

Солнце склонилось к западу, прочертив на воде пылающую дорожку, казалось, до самой Америки. Эва стояла у борта, прислонившись щекой к плечу Люсьена.

— Даю пенни, чтобы узнать твои мысли, — сказал он, заметив на ее лице отсутствующий взгляд и застывшую улыбку.

— Я как раз думала об Америке… и о том, что мы оба в конечном счете хотели для нее одного и того же, но были слишком упрямы, чтобы это понять.

— Мира?

— Да. Я желала этого в течение всей войны, надеясь, что вмешательство Франции быстро положит ей конец. Ты же хотел добиться этого дипломатическим путем, надеясь, что переговоры и учет требований моей страны удовлетворят ее стремление к свободе. Мне остается лишь сожалеть, что я не поняла этого.

— Будь такая возможность, ты хотела бы, чтобы все вернулось назад, Эва?

Он вспоминал о той ужасной ночи, когда она узнала об условиях его завещания, о его желании приковать ее к Англии ради наследника. Об ответственности перед семьей, которую она поняла. И простила. Она улыбнулась и посмотрела в его глаза.

— Нет, — тихо сказала она, качая головой. — Мой дом теперь здесь. С тобой. С моей новой семьей.

— Я люблю тебя. — Он положил руки ей на талию, притянул к себе и поцеловал, не обращая внимания на окружающих. — Я самый счастливый человек на свете.

— И я тебя люблю, Люсьен. Жаль только, что я не поняла этого раньше.

— У нас впереди целая жизнь, чтобы исправлять ошибки.

— Правда?

Он улыбнулся, и эта улыбка осветила его лицо, сделав каким-то мальчишеским, восторженным и милым.

— Меня уже несколько недель не мучают кошмары. Думаю, что они оставили меня навсегда.

— О! — В ее глазах заискрилась радость. — Значит, это доказывает, что я права.

— Доказывает, что ты права?

— Я всегда подозревала, что этот сон может иметь аналогию с чем-то другим. Подумай, Люсьен. Каждый раз во сне твое сердце пронзала шпага, которую направляло нечто неподвластное тебе. Теперь понимаешь, что это на самом деле была за шпага? Что она символизировала?