Книга Сейф для семейных тайн - Светлана Алешина

— У вас ослепительной красоты ноги. Вы никогда не пробовали сниматься обнаженной?

«Так, началось, — подумала Лариса. — Непринужденное перескакивание на эротическую тему. Ужасно похотливы эти творческие люди!»

— Я знаю, о чем вы думаете! — вскричал Алтуфьев. — Вы думаете, что я хочу вами овладеть здесь и сейчас. Вы очень глубоко заблуждаетесь! Не имею привычки ложиться в постель с незнакомой женщиной. Это очень легкомысленно!

Лариса засмеялась. Экстравагантный художник начинал ей чем-то нравиться.

— А вы знаете, давайте прекратим сейчас разговоры на тему о Виталиках и прочих неинтересных личностях и выпьем кофе, а заодно обсудим, как я буду писать ваш портрет.

— Нет, у меня мало времени, — начала отнекиваться Лариса.

— Жаль, очень жаль! Но я же предлагаю не вино, а кофе. Это абсолютно безопасно! Даже если учесть мой вредный характер. Дело в том, что снотворное, коим я обычно опаиваю приходящих ко мне женщин, у меня только вчера кончилось, поэтому я предлагаю только кофе. Все, я иду на кухню ставить чайник.

— Нет, мне пора, — решительно поднялась Лариса.

— Понятно, теперь вы уйдете, — упавшим голосом констатировал Алтуфьев. — Вы выудили у меня информацию и уходите. Еще двадцать минут назад я мог издеваться над вами сколько угодно, потому что я был вам нужен. Сейчас же, будь я сто раз галантный кавалер, вы будете меня игнорировать. Вы обыграли бедного Юрия Николаевича. Хотя обычно я не проигрываю.

— Вы меня испугали! Вы меня чуть не сделали заикой! — воскликнула Лариса, припомнив самые первые минуты своего появления в квартире художника.

— Я не замечаю у вас явных дефектов речи, — парировал Алтуфьев. — Так что это просто кокетство.

Лариса тем временем уже прошла в прихожую, где в углу по-прежнему валялась маска чудовища.

— А ваш друг не пришел? — спросила она, кивая в сторону маски.

— Друг не пришел, — ответил Алтуфьев.

«Потому что его не было и в помине, — подумала про себя Лариса. — А подшутить ты решил именно надо мной».

— Не исключено, что мы с вами еще встретимся, — бросила Котова, открывая дверь. — Спасибо вам за информацию.

— Вы не хотите, чтобы я написал ваш портрет?

— Только не в эротическом ключе. Я не большая поклонница этого жанра, — ответила Лариса.

— Можно и в неэротическом, — согласился Алтуфьев. — Мой адрес вы знаете, так что прошу… Кстати, а откуда вы его узнали?

— Это будет моим маленьким секретом, — улыбнулась Лариса.

Алтуфьев равнодушно пожал плечами, и в тот же миг на его лице проступила апатия. Он как-то сник и очень вяло кивнул Ларисе на прощание.

А Котова, спустившись вниз, вышла на улицу и с удовольствием вдохнула хоть и жаркий, но по сравнению с квартирой Алтуфьева свежий воздух. В активе Ларисы не было массы полезной информации, но все же что-то выудить из Алтуфьева ей удалось. И на этом спасибо…

Оставшись один, Алтуфьев удовлетворенно вздохнул, осмотрел ленивым взглядом мольберт и откинулся на спинку кресла. Теперь можно пару дней ничего не делать, отдыхать от трудов праведных. Возможно, он даже соблазнит Ленку — девочка поистине очаровательна, только, к сожалению, не желает переходить от дружбы к чему-то большему.

Художнику нравилось поклонение симпатичной девушки, ее искреннее желание помочь. Пожалуй, Лена Урукова — единственный человек, которого он рад видеть всегда. Юрий Николаевич даже дал ей ключи от своей квартиры — пусть себе заходит, пьет кофе, восхищается его работой. Квартира большая, места хватит. Собственно, ему льстило подобное отношение к себе со стороны юной девушки.

Юрий Николаевич временами собирал у себя общество, состоявшее в основном из молодых людей, которые жаждали приобщиться к богемной жизни. Немало симпатичных девиц прошли и через постель Алтуфьева. Однако Лена Урукова, по мнению Юрия Николаевича, заметно отличалась от всех этих особ. Она была чище, умнее, искреннее остальных барышень. Жаль только, что с романтическими отношениями как-то не складывалось. Зато Лена, девочка небедная, одолжила ему приличную сумму в долларах — тоже неплохо!

Поэтому-то Урукова и имела ключ от его квартиры, поэтому и не упорствовал Алтуфьев в своих попытках ее соблазнить.

— Ле-на… — прошептал Юрий ее имя, словно смакуя на языке изысканное вино и пытаясь ощутить весь букет божественного напитка, и тут же засмеялся, поняв, что становится сентиментальным, а от этого и до брачных уз рукой подать. «А в самом деле, не жениться ли мне на ней?» — весело подумал художник. Привлекательная и не причиняющая неудобств женщина — что может быть лучше при его профессии?

Но тут же кошачье полноватое лицо Алтуфьева омрачилось — видимо, он несколько переборщил со своими приколами. Так и проблемы нажить недолго. Надо временно прекратить издевательства над людьми… Впрочем, над дамочкой из ресторана он покуражился неплохо. Жаль только, что она ушла и больше не вернется, хотя… Ведь она занимается делом, которое интересно и ему самому, Алтуфьеву. Как она его вычислила? Да проще пареной репы! Через Виталика. А как она вышла на Виталика? Каким образом он-то сумел оказаться в поле ее зрения?

Все эти вопросы не давали Алтуфьеву покоя, он чувствовал, что из всей ситуации, которая сложилась, он в состоянии выудить нечто полезное для себя, гораздо более полезное, чем, например, женитьба на Лене Уруковой, только как это сделать?

Художник выпил несколько чашек кофе, потом закурил, постоянно размышляя о том, почему же Лариса явилась к нему. И что она знает, а чего нет? Хорошо, что он кое о чем умолчал. И правильно сделал. Слава богу, вовремя сообразил, что к чему.

«Браво, Юрий Николаевич!» — зааплодировал сам себе Алтуфьев. И подвинул к себе телефон. Набрав номер, он насмешливо осведомился о настроении и самочувствии невидимого абонента. А потом пригласил его к себе домой. Для серьезного разговора.

Продолжая удовлетворенно потирать руки и вообще быть крайне довольным собой, художник набрал другой номер. Это была одна из фирм организации досуга. Услугами продажных женщин художник пользовался редко. Но очень метко. По отношению к ним он отрывался на полную, используя весь арсенал своих человеконенавистнических приколов. Сегодня был как раз такой день — Алтуфьева переполняло вдохновение, и не в своем непосредственном амплуа, то бишь в живописи, а совсем в другом. Он ощущал себя великим комбинатором…

В дверь позвонили, как всегда, не вовремя — Юрий Николаевич только-только ощутил прилив вдохновения, как его безжалостно выдернули из этого состояния отвратительные трели. Потом он вспомнил, что вообще-то вызвал к себе девиц легкого поведения, и пошел открывать, тяжело вздохнув и возведя золотисто-янтарные глаза к потолку. Щелкнул замок, и скрипнула, открываясь, дверь.

— Привет, — произнес Юрий Николаевич небрежно, увидев на пороге молодого парня с лицом, не обремененным интеллектом.