Книга И придет рассвет - Кристина Скай

Индия кивнула.

– Но у тебя не получилось, дорогая. – Герцогиня посмотрела куда-то вдаль, борясь с собственными печальными воспоминаниями. – Избавиться от секретов не так-то просто. Я иногда думаю, что для того, чтобы облегчить душу, надо с кем-нибудь поделиться этими секретами. – Старая леди вздохнула, взяла Индию за подбородок и заглянула в глаза. – А теперь, когда Торнвуд вернулся?

– Не знаю, бабушка. Иногда мне кажется, что я его люблю. Но он стал совершенно другим человеком. Он порой такой холодный, такой замкнутый, что мне хочется бить его кулаками по голове. Но ведь когда человек любит, он не должен так…

Герцогиня рассмеялась:

– На мой взгляд, это совсем неплохо. Мне никогда не нравились эти хнычущие девицы, которые утверждают, что умирают от любви. Совершеннейшая чепуха. От любви не умирают. За нее надо бороться. Пора бы вам обоим это понять, – добавила она.

Индия смахнула слезы.

– Я не знаю, смогу ли, бабушка. Я думала, что в любви все будет сладко и гладко, а оказалось вовсе не так. Что с нами происходит, бабушка?

– Ничего.

– Что-то мне мешает. Что-то, что я никак не могу заставить себя рассказать ему. А теперь, наверное, уже слишком поздно.

– Не лучше ли тебе спросить об этом своего мужа?

Торнвуд, сердито ворча что-то себе под нос, шел по коридорам огромного дома Деламеров. Его собственный дом, всего в десяти милях к северу, был красивым и удобным, но вполовину меньше этого.

Неожиданно за его спиной раздался тихий кашель.

– Если вы ищете мисс Индию, я думаю, что она в розарии с ее светлостью. – Это был Бич. – Вам позвать ее?

– Полагаю, Бич, что я должен сам к ней пойти. Если не ошибаюсь, мне предстоит тяжелый разговор. Понимаете, мне придется объяснить ей, почему я не был до конца с ней честен. – Девлин вдруг удивился тому, что так разоткровенничался со слугой. Раньше он никогда бы себе этого не позволил.

– Мне кажется, что всем мужчинам семьи Деламер приходится в молодости пройти через это. Что-то в женщинах Деламер есть такое, чему мужчины не могут противостоять. Но я уверен, что вы великолепно со всем справитесь, милорд.

К тому времени как Девлин дошел до розария, Индии там уже не было.

– Ее здесь нет? Черт!

– Вы разминулись всего на пять минут. Похоже, это вошло у вас в привычку, Торнвуд. Знаете, она не похожа на других ваших женщин. Она упряма и независима, хотя очень ранима. И я не хочу, чтобы вы снова причинили ей боль, слышите? Ей и так досталось слишком много! – Герцогиня не скрывала своего гнева.

Торнвуд сжал кулаки.

– Мне никогда и в голову не приходило причинять ей боль. Даже сейчас, если бы я считал, что мне лучше уехать, можете быть уверены: я не остался бы здесь ни минуты. Но я надеюсь, что у нас есть шанс. – Он смущенно провел ладонью по волосам. – Я выразился не слишком сумбурно?

– Я поняла вас, молодой человек. Если бы я узнала раньше о том, что вы двое сделали, я бы приехала в Брюссель и выволокла оттуда вас обоих за шкирку.

– Так вы знаете? Это она вам рассказала? – Дев был явно шокирован.

– В нашей семье есть кое-какие секреты, Торнвуд. И если вы станете одним из нас, вам придется с этим считаться.

– Как вы можете принять меня после того, как я обманул вас? Сначала я уговорил вашу внучку на жалкую свадьбу накануне войны, а потом исчез на долгие месяцы.

На губах герцогини промелькнула улыбка.

– Не имеет значения, что думаю я. Решает Индия. Почему бы вам не спросить ее?

– Так вы не возражаете? – Он выхватил из корзинки несколько роз и побежал к выходу.

– Вы найдете ее на чердаке. Она часто туда ходит. Называет его местом, где хорошо думается.

Чердак был огромным, похожим на пещеру, со свисающими с обеих сторон карнизами и небольшим слуховым окном, через которое пробивалось нежаркое солнце Норфолка. Индия приходила сюда с раннего детства, когда ей надо было скрыться от братьев или просто помечтать.

Вот и сейчас она поднялась на этот старый чердак, чтобы разобраться в своих противоречивых чувствах. Словно во сне, она прошла мимо огромной кровати, где, согласно легенде, спал Карл Второй, мимо бесценных гобеленов и большого старинного дубового стола, за которым была подписана Великая хартия вольностей.

Однако сегодня Индия не обращала внимания на все эти раритеты. Она направилась к окованному медью сундучку у слухового окна.

Дрожащими руками она подняла крышку, и в нос ей ударил свежий аромат лаванды. На дне сундука лежал белый сверток.

Одинокая слеза скатилась по ее щеке и упала на верхний слой белой ткани – кусок тончайшего батиста, отделанный ручной вышивкой, кружевами и лентами. Это была рубашечка, в которой крестят детей.

Рубашечка, которая была на ее сыне, когда его крестили в деревенской церкви под Брюсселем за неделю до смерти.

Индия прижала тонкую ткань к лицу, вдыхая запах и вспоминая то время, когда она в последний раз видела сына, которого назвала Девлин Райан Карлайл.

Его темные кудряшки блестели, а глазки были ясными. Он играл простой деревянной погремушкой, которую вырезал для него муж квартирной хозяйки. Его смех наполнял радостью ее жизнь.

Но трагедия случилась неожиданно. Была ли это одна из многочисленных болезней, поразившая многих в Брюсселе после сражения, Индия так и не узнала. Ребенок постепенно угасал и до самого конца ни разу не заплакал.

Индия делала все, что предписывал врач, но ни ванночки, ни лекарственные травы не помогли. Из ребенка медленно уходила жизнь. Только на рассвете пятого дня он, казалось, снова обрел силу. Он заморгал, и его крошечные пальчики сжали ее руку.

Индия прижала его к своей груди, но он закрыл глаза и вздохнул в последний раз.

Эта потеря окончательно раздавила Индию, к тому времени ей уже сообщили, что Девлин погиб в сражении при Ватерлоо. Три недели она не выходила из комнаты, а только сидела и смотрела в окно на опустевшие поля, а потом стала ходить на кладбище при церкви, на свежую могилу, надгробье которой было украшено маленькими херувимами.

Тогда Индия думала, что может умереть – даже хотела умереть. Но случилось нечто странное. С востока неожиданно налетел ураган, и ветер снес все цветы, которые она положила на свежую могилу Райана. Потом начался страшный ливень и размыл маленький холмик.

Это стало тяжелым испытанием для разума Индии. Она бросилась на могилу, пытаясь защитить от дождя цветы и молодую траву, за которой она с такой любовью ухаживала в первые холодные дни весны.

Но ее отчаянные попытки не увенчались успехом. Неумолимая природа брала свое: мокрая земля ускользала между пальцами, траву вымывало с корнем. Стоя на коленях в мокрой земле, с грязными по локти руками, с бледным от горя и ярости лицом, она заплакала в первый раз с тех пор, как потеряла свое любимое дитя.