Книга Изумрудный сад - Андреа Кейн

— Да мне и не нужна никакая другая женщина, кроме тебя.

— Я твоя, — просто сказала Бранди. Тихо застонав, Квентин поднес к губам блестящий локон ее волос.

— Рядом с тобой, солнышко, я становлюсь стариком. В одну секунду.

— Хорошо. Тогда, возможно, ты поймешь, что я давно выросла.

Что-то промелькнуло в его взгляде.

— Я и так уже понял.

— Я рада. — Бранди дотянулась до него рукой и погладила шею. — Спасибо, что остался, — произнесла она. — Просто знать, что ты рядом, знать, что ты здесь, если мне понадобишься… это значит очень много, почти все.

Взгляд Квентина невольно скользнул по ее фигуре, отметив мягкие плавные линии, скрытые лишь тонким шелком пеньюара. Внутри у него все сжалось, и началась уже знакомая борьба с самим собой, разрывающая душу и разжигающая адский огонь. Бранди, не сводившая взгляда с его лица, отступила на шаг и, развязав пояс, швырнула его на кровать.

— Что ты делаешь? — чужим голосом спросил Квентин. Ее улыбка была само искушение.

— То, что обещала. Пытаюсь соблазнить вас, милорд.

— Тебе не нужно пытаться, я и так покорен, — ответил Квентин, кладя руки на ее округлые плечи, охваченные шелком. — Я борюсь изо всех сил, солнышко, — тихо признался он. — Но, наверное, потерплю поражение.

— Именно в этой битве поражение, как я подозреваю, во сто крат чудеснее победы. — Она ослабила его галстук, расстегнула рубашку и положила ладони на теплую, покрытую завитками волос грудь. — Ты такой сильный, — прошептала она, подавшись вперед, чтобы поцеловать торс, который обнажила.

— Бранди… — Это были и протест, и мольба одновременно, но Бранди не успела ответить. Квентин порывисто отвел ее голову назад и припал губами к ее рту. — Господи, как я хочу тебя, — прошептал он с горячностью возле ее полураскрытых губ, все крепче сжимая объятия.

Он не дал ей времени опомниться, поглотив ее всю с жадностью истомившегося от долгого ожидания человека и немилосердной решительностью, которая подавляла и восторгала одновременно. С радостным стоном Бранди разделила языческую красоту поцелуя, прильнув к своему возлюбленному еще ближе, и шелк ее пеньюара заскользил по его обнаженной груди.

— Солнышко, ты меня убиваешь, — проговорил он, отвечая на ее движение и чувствуя, как от этого еще больше разгорается пламя желания; его руки скользнули к ее груди и принялись ласкать.

— О Господи! — Бранди инстинктивно выгнулась под обжигающей лаской, моля о большем. — Квентин… — Ее пальцы вплелись в густую шевелюру, привлеку его все ближе. — Прошу тебя.

Желание победило рассудок. Квентин опустил голову и припал губами к ее груди. Он почувствовал, как под тонким шелком налилась томлением ее плоть, как затвердели от его ласк выпуклости груди.

Бранди казалось, что она сейчас умрет. Ноги у нее подкосились, а веки сомкнулись, тогда Квентин подхватил ее на руки и отнес на кровать. Но восторг тут же прошел, когда она поняла, что он не собирается присоединяться к ней. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него все еще туманным взором:

— Квентин?

Он не ответил, а тяжело дышал, пытаясь прийти в себя и прижав кулаки к бокам.

— Квентин? — повторила она, приподнявшись на локтях. Он медленно опустился рядом с ней, сохраняя дистанцию, и взял ее за руку.

— Я был глупцом, солнышко, — торжественно произнес он. — Пытался отрицать очевидное, изменить то, что не поддается изменению, игнорировать то, от чего нельзя убежать. Жребий брошен. А ты ведь давно обо всем знала? Как всегда, ты разгадала мои чувства лучше меня самого.

— Скажи эти слова, — тихо попросила Бранди. — Пусть я уже все знаю, но мне нужно услышать, как ты их произносишь. Ну пожалуйста.

Он поцеловал ей кончики пальцев.

— Я люблю тебя, Бранди. Безнадежно. Беспомощно. — Он поймал ее, когда она кинулась к нему, и зарылся лицом в ее волосы. — Угораздило же меня так сильно влюбиться. Я теперь не знаю, что делать.

Бранди мягко рассмеялась, не в силах скрыть свою искрящуюся радость:

— Возможно, мне не хватает опыта, но я бы сказала, что еще минуту назад ты действовал очень умело. Он даже не улыбнулся:

— Так умело, что продлись все это хотя бы на минуту дольше, я бы сорвал с тебя этот пеньюар и тогда уж ты была бы связана со мной навеки. — Он иронично хмыкнул. — Ты слышишь? Я заговорил о вечности. И это после того, как одна война для меня только что закончилась, а другая еще предстоит. Я так старался быть реалистом и поклялся никогда не давать тебе обещаний, которые не смогу выполнить, и вот что получилось: я заявляю о своей вечной любви и чувствую, что ты нужна мне, как глоток воздуха, я изнываю от желания сделать тебя своею, на что никак не имею права. Бог свидетель, солнышко, я очень старался, чтобы этого не случилось. Но тщетно. Все оказалось бесполезно.

— Квентин… не надо. — Отпрянув, Бранди заставила его замолчать, приложив палец к губам. — Ты мучаешь себя из-за чувства, которое так же естественно, как восход солнца, и которому так же невозможно помешать. Уже много дней я выслушиваю, как ты выплескиваешь чушь о том, почему нам нельзя назвать наши чувства любовью, почему ты мне не пара. Не пора ли и мне дать возможность высказаться?

Квентин неуверенно кивнул.

— Я люблю тебя, Квентин Стил. — Бранди положила ладонь на его сердце. — Я бы никогда не могла полюбить кого-то другого. Я никогда не любила никого другого. Но то, что я любила тебя всю свою жизнь, вовсе не означает, будто моя любовь сейчас такая же, как была вначале. Она изменилась, Квентин. Изменилась, окрепла, повзрослела. Когда ты покинул Англию четыре года назад, я была ребенком. Теперь я женщина. Моя любовь сильнее и глубже, чем способен понять ребенок, тем более чувствовать. А еще она гораздо богаче, потому что возникла из самой тесной и чудесной дружбы, какая только бывает на свете. — Губ Бранди коснулась улыбка воспоминания. — Я знаю тебя, Квентин, Я гордилась вместе с тобой, когда ты получил звание капитана, заслуженное, а не купленное. Вместе с тобой я радовалась, когда сам генерал Веллингтон заявил, что ты нужен ему в Европе, так как только ты, ты один, мог справиться с французскими кодами. Я понимала, как горячо ты предан Англии. Понимаю это до сих пор. Неужели ты действительно мог подумать, будто я позволю тебе отвернуться от всего, что тебе дорого, лишь бы ты до конца дней был рядом? — Ее рука скользнула вверх и погладила его затылок. — Я выросла, Квентин… не только в прямом смысле. Да, потеря папы, Памелы и Кентона была невыносима. Да, я тонула и искала, за что бы зацепиться, что-нибудь прочное и вечное. Вполне естественно, я повернулась к тебе, полагая, что ты выполнишь эту роль. Но не путай временную растерянность, рожденную потрясением и горем, с внутренней душевной хрупкостью. Я сильная. Я выжила. И буду жить дальше. — Голос ее дрогнул. — Теперь мне будет легче. Потому что теперь я знаю, что ты любишь меня.

— Бранди… — Рука Квентина дрожала, когда он прижимал ее голову к своей груди.