Книга Карусель - Белва Плейн

— Значит, вы собирались убить вашего брата, — заговорил Мюррей. — Почему?

Как ответить? Потому что на протяжении всей жизни он получал все, что хотел. Все.

— Почему? — повторил полицейский.

— Я бы предпочел не говорить об этом, за исключением того, что Йен не совершил никакого преступления. В этом смысле он ни в чем не виноват.

Достаточно. Ни к чему им знать больше.

— Было бы желательно, чтобы вы ответили, — тихо сказал мистер Джардинер.

— Я могу, но предпочитаю этого не делать. У вас есть оружие и добровольное признание.

Но детективов было не так-то легко сбить с толку.

— Вашей защите помогло бы, если б вы назвали какую-то причину вашей ненависти.

— Мне не нужна защита. Я умру прежде, чем вы успеете созвать большое жюри. — Тут Клайв понял, о чем они думают. — Это не будет самоубийством, — сказал он.

Комната, весь дом, утро за окном — ничто не могло вместить бурю чувств, охватившую его. Переводя взгляд с одного застывшего лица на другое, с Йена на Роксанну, он сказал:

— Если в этой комнате есть человек, который знает причину, остальным знать не обязательно. — Его взгляд вернулся к Йену. — Теперь я рад, что не причинил тебе вреда, Йен. У тебя впереди долгая жизнь. Ну вот, я это сказал и могу уйти в мире, более или менее.

— Вы собирались снова использовать оружие? Предполагаемый убийца чаще всего стремится избавиться от него.

Клайв улыбнулся слову «предполагаемый».

— Я бы так и сделал, если бы смог, но я был не в состоянии уехать на машине и остаться в одиночестве. Так что вы можете сравнить оружие с раной и спокойно закрыть дело.

На мгновение слово «рана» эхом отдалось в его ушах, в сердце: красный, рваный, влажный, зияющий ужас. И внезапно Клайв воскликнул, словно рядом никого не было или ему было все равно, что кто-то услышит:

— Мой добрый отец! Единственный человек, который меня любит… действительно любил меня с тех пор, как умерла моя мать. Он, который не обидел ни одной живой души и всю свою жизнь творил добро. Боже мой, боже мой! — Он заплакал, взад-вперед покачиваясь в кресле.

Потом вдруг встал, когда вернулась режущая боль, нарастая, как никогда раньше, пронзая и разрывая, пытаясь сломать его. Он вздрогнул, сделал шаг, как будто хотел убежать от мук, споткнулся и упал.

Когда «скорая помощь» забрала Клайва, Роксанна поехала с ним.

— Есть одно место. Может поехать его жена, — сказала медсестра.

— Его врач говорит, что сломалась кость, — сообщил Йен, повесив трубку. — Просто сломалась. Он не удивился.

Мистер Джардинер, прилагая все усилия, чтобы хранить подобающую юристу невозмутимость, был поражен не меньше остальных. Однако решил высказаться:

— Без сомнения, его разум также дал трещину, несчастный человек.

«Говорит как юрист, готовящий защиту», — подумал Йен и быстро согласился:

— Да, в последнее время я что-то такое замечал, хотя, поскольку я не врач, я не могу ставить диагноз. Но он очень переживал из-за продажи леса. Вел себя агрессивно, неразумно, не вполне… не вполне адекватно. Его надо простить.

Мистер Джардинер сделал еще какую-то запись. Дрожащая и заливающаяся слезами Хэппи ухватилась за руку Йена, а Дэн, нахмурившись, пытался припомнить, вообразить Клайва, ведущего себя неадекватно и агрессивно.

А затем на него нахлынуло осознание того, что Салли свободна… Все они слышали его признание, четкое и ясное. И разумеется, никто не станет заряжать старинное коллекционное оружие боевыми патронами… Все они стояли сейчас в холле, но Салли поднялась на несколько ступенек по лестнице и села там одна. «Это последствия шока, — понял он, думая о том, что теперь-то он на целую неделю куда-нибудь ее увезет. — Тину вполне можно оставить на няню, так что у нас с тобой будет целая неделя, чтобы ты хоть немного пришла в себя, милая моя, любимая».

Детектив Хьюбер поговорил по телефону и присоединился к остальным.

— Босс потрясен!.. Сначала он даже не поверил. Да и я. Он поставит у его палаты двух ребят. Господи! Ничего подобного в жизни не слышал.

— Разумеется, мы знали, что это внутреннее дело, — сказал Мюррей, — может, кто-то из работников, обиженный на что-то, или кто-то из членов семьи. — Он покраснел, словно извиняясь перед этой самой семьей, и объяснил: — Такое, знаете ли, случается даже в самых лучших семействах. Так что мы были уверены. В доме полно ценностей, но ничего не взяли. Там было даже семьсот долларов наличными. Да, пуля была выпущена из оружия тридцать восьмого калибра, из лежащего здесь красавца. — Он показал на зеленую книгу под мышкой. — Правильно говорится: подожди, и убийство раскроется само.

— Не всегда, — напомнил ему Хьюбер, — но по большей части.

«Если бы мы только знали все эти три месяца», — думал Дэн.

Хэппи видела на полу тело, которое могло быть телом Йена, ее мужа, ее любви, единственной любви.

«По крайней мере, — думал Йен, — Клайв умрет, веря, что отец был тем человеком, которого он всегда знал, тогда как я… я буду жить с другим знанием».

«Бедный Клайв. Разве я не считала всегда, что с ним что-то не так?» — спрашивала себя Салли.

— Думаю, вам всем не помешает выпить, — сказал Хьюбер, когда полицейские собрались уходить.

— А потом, может, и повторить, — добавил Мюррей.

Мистер Джардинер сунул свой блокнот в карман, надел пальто и на прощание дал совет:

— Сюда, разумеется, приедут журналисты. Они будут осаждать вас, как осиный рой. Ничего им не говорите. Пусть кто-нибудь другой открывает дверь и говорит, что никого из вас нет. Они могут звонить в офис, если захотят, а они, конечно, захотят. Факты таковы: всем известно, что между членами семьи были разногласия по поводу нового строительства на месте леса. Рак Клайва Грея затронул его мозг, и в ходе обычного делового спора он потерял над собой контроль. Он за себя не отвечал. Вот так. Что касается вас всех, что тут скажешь? Ужасное, ужасное событие! Просто не знаю, как рассказать об этом в конторе. — Повернувшись к Йену и Дэну, он добавил: — Вы, если не ошибаюсь, клиенты нашей фирмы в третьем поколении. Мистер Ларсон будет просто убит, когда это услышит.

— Убит, — повторила Хэппи, когда входная дверь закрылась. — Думаю, это слово очень подходит, потому что ничего другого просто не подобрать. — Глаза у нее покраснели от слез, она всхлипнула. — Господи, когда же это кончится?

— Бедная Роксанна, — проговорила Салли. — Еще и года не прошло, как они поженились.

— Представить только, — сказала Хэппи, — полицейские у двери его палаты. Я и не думала, что у него настолько помутился разум. Ты никогда не говорил мне, Йен, и странно, что я ничего такого не замечала. А ты, Салли?

— Не в этом смысле, хотя он всегда казался мне немного странным.