Книга Маледикт - Лейн Робинс

— Какая еще жена может с такой легкостью обеспечить мне поддержку советника? Лилия Де Герр уже замужем и родила наследника, а у Вестфолла нет детей. Нет, я женюсь на этой суке и брошу ее в загородном доме, которым она так восхищается. — Янус встал, оттолкнувшись руками от подлокотников, и прошелся между Джилли и Маледиктом.

— Я думал, что в Ластресте будем жить мы, — проговорил Маледикт, не отрывая глаз от клавишей.

— Будете, только потерпите немножко. Так много графинь в роду Ласта умирало в родах, что мы сможем подстроить очередную трагедию, не вызвав особого подозрения. — Янус поцеловал Маледикта в склоненную голову и, стащив его со скамьи, поставил на невысокую сцену. — Что же до нынешнего положения вещей, родители Амаранты будут склонять ее принять мои ухаживания, потом мы прикончим моего отца, и ты сам не заметишь, как окажешься в постели с графом.

Маледикт улыбнулся.

— Ты ненавидишь ее.

— Ужасно. Успокой свое сердце. — Янус поцеловал Маледикта в шею. — Джилли, сыграй нам вальс.

— Пожалуйста, — добавил Маледикт.

Джилли забарабанил по клавишам мелодию вальса, не обращая внимания на фальшь расстроенного спинета.

Янус и Маледикт мгновение повозились, перекладывая и перехватывая руки, пока Янус, смеясь, не сказал:

— Хватит пытаться вести, Мэл! — Голос его зазвучал громче, выводя мелодию, разнося по комнате теплое, нежное мурлыканье. Маледикт обмяк в его руках.

Когда вальс закончился, Маледикт попросил:

— Сыграй что-нибудь еще, Джилли. Что-нибудь, не требующее хорошо настроенного инструмента.

— Проще простого, — отозвался Джилли, роясь в памяти в поисках джиги, которую можно сыграть одиночными нотами.

Янус перехватил руку Маледикта, и тот рассмеялся; и вот они уже скакали словно дети, схватив друг друга за запястья, тянули и раскручивали, пока на смену танцу не пришло головокружение и смех, а голос Маледикта не перехватила старая удавка «каменной глотки». Тут Янус споткнулся о меч и выругался.

— Чертова штуковина. Довольно, Джилли.

Янус, хромая, добрался до края сцены и сел.

— Зачем ты носишь его дома?

— Мне нравится, — сказал Маледикт.

— Дикарские вкусы, мой темный рыцарь, — заметил Янус, потирая голень.

Маледикт вернулся к Джилли, пытливыми пальцами дотронулся до клавиш.

— В самом деле нужно пригласить настройщика. — Он дернул Джилли за волосы. — Можем даже нанять учителя.

Джилли рассмеялся.

— Таким образом ты тонко намекаешь, что я ужасный пианист? Я не привык к столь деликатному обхождению с твоей стороны.

— Вернее будет сказать, лучше, чем некоторые, хуже многих, — продолжил Маледикт. — Это не займет уйму времени, поскольку ты достигал совершенства во всем остальном, за что бы ни взялся. — Он сел на пол, подтянув колени к подбородку.

— Комплимент и укол одновременно — достойно аплодисментов, — заметил Джилли.

— Джилли, не слишком поспешным будет пригласить Лавси в Ластрест, как ты считаешь? — спросил Янус, прерывая их шутливую болтовню. — Я намерен сделать это завтра.

— Неожиданно, но допустимо, — ответил Джилли. — Они наверняка знают о распоряжении Ариса насчет твоей женитьбы.

— Сколько времени тебя не будет? — спросил Маледикт. Его веселье исчезло, словно песок, унесенный ветром.

— Обычный визит занимает две недели, — сообщил Джилли. — Прибавь время на путешествие в нагруженных багажом каретах и остановки, на которых настаивают благородные дамы. Итого, три недели.

Маледикт молчал, по-мальчишечьи свернувшись на полу в клубочек. Янус опустился перед ним на колено.

— Мэл?

— Я с тобой, — едва слышно прошептал Маледикт, как будто сам осознавал невозможность того, о чем говорил. Джилли уловил, как его дыхание участилось; он понимал, что это решение застало юношу врасплох. Маледикту придется отпустить от себя Януса, но позволит ли он этому случиться, гадал Джилли, глядя на искаженное страданием лицо друга.

— На подготовку уйдет время. Во-первых, я должен уведомить о визите прислугу в Ластресте и отца; во-вторых, эта своенравная девка может потребовать неделю на сборы, — проговорил Янус, целуя темные кудри. Он развернул Маледикта лицом к себе и поцеловал в сжатые губы. — Но я не могу привезти тебя, пока ухаживаю за ней. Ради титула, обеспечивающего такую близость к короне, герцог и герцогиня, похоже, готовы закрыть на тебя глаза, однако сделать это гораздо проще, когда тебя нет рядом.

Вдруг оказалось, что Янус смотрит уже не на Маледикта, а на Джилли, причем с выражением, весьма близким к ненависти.

— Джилли будет здесь. Он может развлекать тебя историями и плохой игрой на спинете, смешить тебя. Я вернусь, как только смогу. Крысы его знают, любовь моя, сколько я выдержу в разлуке с тобой, — быть может, сбегу оттуда через неделю.

Трепет Маледикта передался Янусу. В дрожании их тел Джилли видел их прошлое, ту боль, что почувствовал Маледикт, когда у него похитили Януса. Джилли словно стал меньше, незначительнее от осознания этой боли; все его неуместные потребности уже не имели значения. Он чувствовал себя лишь непрошеным гостем в их жизни. Это Янусу выпало утешать Маледикта, тогда как Джилли беспокойно ерзал на скамейке.

21

Джилли вышел из дома, желая прояснить мысли, и окунулся в прохладу вечера; неожиданно для себя он обнаружил, что идет знакомым путем по направлению к городу. На улице Сибаритов он свернул к борделю, над входом которого был нарисован корабль. Поскольку там обслуживали моряков, Джилли ходил в этот бордель не только за плотскими удовольствиями, но и за новыми историями о Приисках (о Приисках Джилли любил помечтать). Однако сегодня он миновал бар, откуда доносился хохот пьяных матросов, и поднялся наверх. Постучал в закрытую дверь. Это была одна из тех ночей, которые Джилли обычно проводил у нее, но никогда не сообщал о своем приходе заранее. Джилли уже подумал было, что у нее клиент, но тут дверь распахнулась. На пороге стояла Лизетта; зевнув, она откинула с лица рыжие волосы.

— Джилли, а я думала, ты не придешь. — Она поцеловала его в губы. Он упал в ее объятья.

— Что-то у тебя грустный вид, — заметила Лизетта, взяла Джилли за руку и провела в комнату. — Это твоя любовь не дает тебе покоя?

— Вовсе не моя, — отозвался Джилли. — И никогда не была моей. Есть другой человек. — Он поцеловал ее в шею и погладил плечи, скрытые шелком рубашки.

Отстранившись, Лизетта принялась зажигать свечи у кровати, пока Джилли выкладывал на туалетный столик луны. — Ну, тогда она совсем дурочка. Ты такой милый, добрый и щедрый.

У Джилли потеплело на душе от ее слов, пусть за них было заплачено серебром.

— Мой работодатель и так пользуется всеми этими качествами, не нуждаясь в моей любви.