Книга Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

У Идаан перехватило горло. Семай это почувствовал, потому что поднес ее руку к губам. Его губы были такими мягкими и теплыми…

— Да. Хочу. Но боюсь.

— Меня?

— Того, что я расскажу.

В Семае что-то изменилось. Он не напрягся, не отстранился, но стал другим. Будто услышал подтверждение своим мыслям.

— Твои слова не сделают мне больно. Все из-за Ваунёги, да? Адра…

— Я не могу, любимый. Прошу тебя, давай не будем об этом.

Он молча погладил ее свободной рукой по руке. Шорох кожи в ночной тишине показался громким.

Семай заговорил снова, нежно, но настойчиво:

— Это связано с твоим отцом и братьями, так?

Идаан сглотнула, пытаясь расслабить горло. Она даже не двинулась в ответ, однако тихий красивый голос Семая не замолкал.

— Их ведь убил не Ота Мати?

Воздух стал разреженным, как на вершине горы. Идаан задыхалась. Семай нежно сжал ее пальцы, наклонился и поцеловал ее в висок.

— Все хорошо. Расскажи мне.

— Не могу.

— Я люблю тебя, Идаан-кя. И буду защищать тебя, что бы ни случилось.

Идаан закрыла глаза, хоть и так ничего не видела в темноте. Ее сердце разрывалось от желания ему поверить. Больше всего на свете ей хотелось признаться Семаю во всех своих грехах и вымолить прощение. Он уже это понял. Он узнал правду или догадался — и не осудил ее.

— Я люблю тебя, — повторил он, и его голос прозвучал тише, чем шелест руки о кожу. — Как все началось?

— Не знаю, — сказала она и чуть погодя добавила: — Наверное, когда я была маленькой…

Она шепотом рассказала ему все, даже то, чего не знал Адра. Как ее братьев отсылали в школу, а ее нет, потому что она девочка. Как мать грустила и страдала, зная, что однажды ее отправят к старой семье или оставят умирать на женской половине, что ее запомнят лишь как сосуд для хайских детей.

Она рассказала ему, как слушала песни о хайских сыновьях, которые боролись за трон, как в детстве играла в претендентов на трон и заставляла играть подружек. Как ей было обидно, что старшие братья сами выберут себе жен и распорядятся своей судьбой, а ее выдадут замуж по расчету.

Вскоре Семай перестал гладить ее и только слушал, но этого открытого, внимательного молчания ей было достаточно Она излила ему все. Дикие, безумные планы, которые они строили с Адрой. Намек, что эти планы отнюдь не безумны, когда в Мати приехал сановник из Гальта. Сделка, которую они заключили — доступ к древним книгам и свиткам библиотеки в обмен на власть и свободу. А потом события понеслись неумолимо, как река к морю, и привели Адру к спальне отца, а Идаан — к тому мигу у озера, к ужасному хрусту попавшей в цель стрелы.

С каждым словом ужас Идаан ослабевал. Печаль и сожаление не уходили, но мрачное, пожирающее душу отчаяние становилось из черного серым. Когда рассказ иссяк, птицы за окнами начали выводить свои трели. Скоро рассветет. Рассвет все-таки наступит.

Идаан вздохнула:

— Я говорила дольше, чем ты думал.

— Ты многое сказала, — отозвался Семай.

Идаан села и отвела волосы с лица. Семай не шелохнулся.

— Хиами сказала мне перед отъездом: если хочешь стать хаем, надо разучиться любить. Теперь я понимаю, почему. Но со мной все вышло по-другому. Спасибо тебе, Семай-кя.

— За что?

— За то, что ты любишь меня. За то, что меня защищаешь. Я не знала, что должна была все тебе рассказать. Я просто… не выдерживала. Теперь ты понимаешь.

— Да.

— Ты злишься на меня?

— Конечно, нет.

— Ужасаешься?

Семай пошевелился. Молчание затянулось. Сердце Идаан болело сильнее с каждым ударом.

— Я люблю тебя, Идаан, — сказал Семай наконец, и Идаан снова расплакалась — не радостно, однако, быть может, с облегчением.

Она нашла Семая на ощупь, обняла, начала целовать.

От близости слов она повела его к близости тела. Семай отвечал ей почти неохотно, словно боялся, что телесная любовь разрушит более глубокое единение. Но Идаан увлекла его в постель, раскрыла свои и его одежды и ласкала его до тех пор, пока все сомнения Семая не растворились. Идаан была легкой, невесомой, почти как во сне.

Потом она уютно устроилась в его объятьях. Ей было так спокойно, как не было уже много лет. Солнечные лучи коснулись ставен, и Идаан постепенно заснула.

13

Подземелье Мати само по себе было как город. С ходом времени оно манило Оту все больше и больше. Синдзя и Амиит пытались удержать его на складе Дома Сая, но Ота воспользовался своей властью. Провести пару часов в заброшенных коридорах, рассудил он, не так рискованно, как день за днем сходить с ума в четырех стенах.

Правда, Синдзя навязал ему охранника.

Ота ожидал темноты и тишины — пустые огромные залы, сухие водостоки, — а поразила его красота. То перед ним простиралась широкая площадка камня, гладкого, как песок на пляже, то вставали колонны, изящные, словно рулоны шелка. Один коридор привел его в баню, закрытую на лето, но пропахшую кедром и сосновой смолой.

Даже когда Ота вернулся на склад, к знакомым голосам и лицам, его мысли еще бродили по темным коридорам и галереям, перед глазами вставали образы комнат, залитых белым светом тысячи свечей — то ли плод воображения, то ли воспоминание.

Резкий стук привел его в себя. Дверь распахнулась. Вошли Амиит и Синдзя, оживленно что-то обсуждая. На лице Синдзи было написано легкое раздражение. Амиит, как показалось Оте, выглядел обеспокоенным.

— Это все усугубит, — сказал Амиит.

— Мы выиграем время. И на Оту-тя никто не подумает. Все уверены, что он мертв.

— Тогда его обвинят, как только узнают, что он жив, — ответил Амиит и повернулся к Оте. — Синдзя хочет убить главу какого-нибудь высокого семейства, чтобы замедлить работу Совета.

— Нет, — возразил Ота. — Я не привык проливать кровь и привыкать не хочу…

— Все равно люди не поверят, — сказал Синдзя. — Если тебя и так, и так будут обвинять, можно хотя бы извлечь из этого выгоду.

— Если я останусь чист, будет проще убедить их в моей невиновности после. В одно и то же место могут вести разные дороги. Есть ли иные способы помешать Совету, не проделывая в людях дырок?

Синдзя нахмурился, задвигал глазами, словно читал невидимую книгу. На его лице возникла улыбка.

— Возможно… Я подумаю.

С позой окончания разговора Синдзя удалился. Амиит, вздохнув, сел в одно из кресел.

— Что слышно?

— Камау и Ваунани ведут переговоры, — сказал Ота. — Почти каждая встреча кончается потасовкой. Лоия, Бентани и Койра тихо, и, насколько я вижу, независимо друг от друга поддерживают Ваунёги.