Книга Ставка на Проходимца - Илья Бердников

Морской ёж! Это сравнение пришло мне на ум, когда я пошел сечь длинные прутья-шипы, добираясь до самого тела. Тварь попыталась откатиться от меня, отбиться обрезками щупалец, но я уже вошел в раж, кромсая черную тушу, отгибая пласты плоти левой рукой. Наконец зашипело, целый водопад пенящейся жидкости и каких-то кусков окатил меня с головы до ног, и я понял, что добрался до желудка твари. Меня очень тянуло на рвоту, но блевать в шлеме было нерационально, и я титаническим усилием погасил рвотный позыв, после чего переложил «кинжал» в левую руку и сунулся в огромную рану, шаря перед собой правой рукой. Долго искать мне не пришлось: почти сразу рука наткнулась на что-то твердое, оказавшееся подошвой ботинка, и я, спрятав светящееся лезвие в рукояти, а рукоять сунув в заполненные мерзкой жижей ножны, потянул обеими руками за этот ботинок, выволакивая Ками наружу. Оттащив девушку на пару метров от туши, я плюхнулся обессиленно в грязь рядом и озабоченно осмотрел комбинезон Ками. Внешних повреждений я не обнаружил, а зеленые индикаторы на моем забрале светились, показывая, что девушка жива. Я нащупал скрытую кнопку на воротнике комбинезона и снял шлем с Ками, подставляя ее голову струям дождя. Ками лежала с закрытыми глазами, лицо ее казалось мертвенно-бледным в свете моих фонарей. Я не видел признаков дыхания, и у меня мелькнула мысль, что она не может вдохнуть из-за сплющенных легких. Недолго думая, я снял с себя шлем и припал ртом к ее рту, чтобы раскрыть легкие давлением своего выдоха.

Что-то обхватило мою спину, сжало несильно. Я отдернулся, думая, что это какие-то щупальца, но это были всего лишь руки Ками.

— Ле-ша… — проговорила она тихо, так что я даже больше угадал по губам свое имя, чем услышал его в шуме дождя.

Я сел, схватил шлем и нахлобучил его на голову Ками. Та, широко раскрыв глаза, смотрела на меня, затем оттолкнула и поползла к опавшей и поредевшей куче черных прутьев.

— Ты куда?! — спросил я ошарашенно, затем надел свой шлем и повторил еще раз: — Ты куда, сумасшедшая?!

— За оружием! — буркнула Ками.

Я с удивлением увидел, что темная туша «морского ежа» уже не лежит там, где я ее потрошил, но спустилась на несколько метров вниз по склону. Невероятная живучесть!

Ками ползла все быстрее, потом встала на ноги и пошла, но туша покатилась вниз, поднимая фонтаны грязи, и рухнула в поток. Шипы мелькнули над поверхностью несущейся воды и исчезли.

— Ками, стой! — рявкнул я, но девушка уже и сама остановилась, затем бухнулась попкой в грязь у самой кромки потока.

— Ничего, — пробормотала она, — у меня еще ствол есть. Там, в вещах, в хижине…

Я вспомнил о своем дробовике и завертелся по изломанным загонам, припоминая, куда я мог его зашвырнуть. К счастью, дробовик упал не в грязь, а на россыпь мелких камней и с виду был чист и целехонек. Я подобрал его, прихватил валяющееся рядом одеяло и подошел к Ками. Девушка сидела неподвижно, словно завороженная пенящимся струением бегущей воды. Ливень плясал фонтанчиками брызг на ее плечах и шлеме. Комбинезон Ками, впрочем, как и мой, нес на себе явные следы пребывания в желудке шипастой твари: темная «кровь» и прочая биологическая грязь скопилась в складках и неровностях. Только гладкую поверхность шлема дождь отмыл дочиста, и прозрачные струйки на сферической броне почему-то напомнили мне слезы. Словно не я сам, но что-то глубоко скрытое во мне почувствовало душевное состояние девушки и вывело в мозг правильную ассоциацию…

— Пойдем, — сказал я Ками и протянул руку.

Девушка повернула ко мне голову, и я увидел, что ее глаза крепко зажмурены, словно она переживает сильную боль.

— Ты не ранена? — спросил я обеспокоенно.

Ками неопределенно качнула головой и встала, опираясь на мою руку. Она хотела что-то сказать, но треск выстрелов, донесшихся из поселка, прервал ее на полуслове.

— Данилыч, что там у вас?! — крикнул я, бросаясь вверх по склону и увлекая за собой Ками.

Рация молчала. Мы практически миновали злосчастные загоны, когда Ками дернула меня за руку, останавливая.

— Что?! — Я рассерженно обернулся к ней.

Ками молча ткнула пальцем в направлении только что оставленного нами края склона. Там, в струях потока, что-то происходило. Вода то там, то здесь вздымалась, летели пена, брызги, что-то ворочалось в волнах… Мелькнули растопыренные прутья чертова «морского ежа», тут же исчезли… Какое-то темное тело подобно огромному дельфину выпрыгнуло из воды и шлепнулось обратно…

— Кажется, нашего «ёжика» кушают… — пробормотал я, вкладывая недостающие патроны в магазин дробовика. — Главное, чтобы те, кто его кушают, не попробовали выбраться на берег…

— Вы где лазите?! — раздался в шлеме рассерженный голос Данилыча. — У нас тут хрень какая-то прет, каждый ствол на счету! Быстро сюда!!!

— Данилыч! — Я очень рад был услышать этот ворчливый голос. — Все целы? Чего не отзывался?

— Да целы, целы…

Я еле поспевал за Ками, что и в боевом комбинезоне была легка и проворна. Бежит как спринтер, движения быстрые, четкие и грациозные… Это я тяжелой раскорякой по грязи шлепаю.

Наконец мы свернули к большой хижине, в которой остановились. Над парапетом крыши чуть виднелась голова Имара, покрытая какой-то тканью. Если бы не инфракрасный сканер, я бы точно не обратил на него внимания. Я махнул Имару рукой. Тот слегка приподнял ладонь над крышей… конспиратор, блин.

Перед порогом большой хижины лежала какая-то непонятная куча. Из приоткрытой двери падал луч света, освещая ее край, и я заметил, пробегая, что куча не лежит неподвижно, но вздрагивает, вздымается и опадает. Впечатление такое, что в груду водорослей залезла собака и теперь возится внутри, пытаясь выбраться на свободу…

— Это что еще за тварь? — спросил я Санька, что выглядывал из-за дверей с Данилычевой «Сайгой» в руках.

— Да вот внутрь пробраться хотела, — затарахтел Санек. — Грохнулась в дверь — засов сорвала на раз! Я стрелял из пистолета — хоть бы хны! Так ее Данилыч из «Сайги» и уконтрапутил… Ого, это вы где так извозились? Даже дождичком не обмыло…

— На женских боях в грязи! — отрезал я.

Мы с Ками прошли внутрь. У очага сидел Данилыч и тянул из стальной кружки чай. В левой руке он держал шебекский многофункциональный браслет. В углу, на каменном ложе сидела Люська, по уши закутанная в какую-то шкуру, так что только ее широко раскрытые глаза и было видно.

Боится, переживает…

Ками, видимо почувствовав Люськин страх, присела на койку к сестре, и та, невзирая на измазанный всякой дрянью комбинезон шебекчанки, обняла ее, прижимаясь, словно ища защиты.

Я опять почувствовал вину за то, что потянул Люську на Дорогу, выпихнув ее из привычного мира в эту залитую водой пустыню.

— Издыхает браслетик, аккумулятор садится, что ли… — вздохнул Данилыч и отложил браслет в сторону, после чего подозрительно принюхался: