Книга Семья Эглетьер. Книга 3. Крушение - Анри Труайя

— Валери не слишком понравилось, — заметил Жан-Марк.

— Ну да, конечно! Валери всегда будет мне противоречить! А восстановленный «Ричард Третий»!..

— Вот это мне было бы интересно посмотреть! — сказала Мадлен. — Я когда-то восхищалась игрой Даллила… Признаюсь вам, что питаю страсть к Шекспиру!

— Значит, ты полная противоположность Валери! — заметил Жан-Марк. — Она настолько его не любит, что даже отказалась пойти с нами!

Жильбер хотел было что-то добавить, но промолчал, хотя проглоченная шутка искорками смеха плескалась в его глазах. Он, наверное, не очень любил свою кузину… Мадлен внезапно почувствовала, как сильно она устала. Ноги отяжелели, в висках стучало. Она попросила счет.

— Чем вы теперь займетесь? — спросила она, вставая.

— Проводим тебя, а потом… не знаю… выпьем где-нибудь, — ответил Жан-Марк, кинув на Жильбера дружеский взгляд.

Жильбер кивнул, соглашаясь. Мадлен вышла, тяжело прихрамывая, в сопровождении своего юного эскорта.

Они расстались с ней у дверей дома. Мадлен представляла себе, как они идут вверх по рю Бонапарт, а потом исчезают на залитой светом огней площади Сен-Жермен-де-Пре. Бог знает, почему они казались ей похожими на тех двух дельфинов, которых она видела с палубы корабля, увозившего ее в круиз к берегам Норвегии: они выскакивали из воды, черно-серые, лоснящиеся, опьяненные собственной силой и радостью жизни. Встреча с Жильбером оставила у нее ощущение неловкости, хотя она не могла не восхищаться его изяществом и элегантностью. Она радовалась, что у Жан-Марка появился такой замечательный друг, хотя ее смутно беспокоила привязанность племянника к этому мальчику. Разве это не странно, что за несколько недель до свадьбы он ходит в театр без своей невесты? «В прежние времена влюбленный юноша никогда бы не…» Мысли Мадлен потерялись в туманной дымке прошлого. После войны все изменилось, особенно отношения между людьми. В ее мозгу снова застучали молоточки тревоги. Как все это неприятно!

Вернувшись домой, Мадлен нашла Филиппа в гостиной — он читал «Монд».

— Итак? — спросил он.

Мадлен со стоном упала в кресло.

— Черт! Что за день! Я увиделась со всеми!

Он отложил газету.

— Молодец! И какие у тебя впечатления?

О Даниэле и Жан-Марке она мало что могла рассказать брату, зато во всех деталях передала разговор с Франсуазой. Филипп слушал внимательно. Он сидел на диване, положив ногу на ногу и опираясь правой рукой на подушку, как на плечо живого человека. Когда Мадлен начала сетовать на то, что Франсуаза отказывается разводиться, он взял со столика тяжелую серебряную зажигалку, закурил, помолчал несколько долгих минут и наконец сказал:

— Я ее понимаю. Если она его действительно любит, то, естественно, готова до последнего надеяться на воссоединение. Почему ты думаешь, что он в конечном итоге не вернется?

— Когда мужчина вот так оставляет жену, он делает это не для того, чтобы несколько месяцев спустя вернуться, сгорая от стыда!

— Ты ничего в этом не понимаешь! Возможно, он поддался безумному увлечению, а когда оно пройдет, будет растроган, узнав, что, несмотря ни на что, она не утратила веры в него…

Мадлен охватил гнев.

— Это несерьезно, Филипп! — воскликнула она. — Этот брак — ужасная ошибка! Ты не сумел помешать ему, а теперь, когда нам предоставляется уникальная возможность увидеть Франсуазу свободной от этого человека, ты сомневаешься, взвешиваешь «за» и «против», спрашиваешь себя, не лучше ли будет для нее, чтобы он вернулся! Да это же будет катастрофа! Франсуаза снова окажется в его власти!

— Что ж, — улыбнулся Филипп, — лучше страдать от присутствия, чем от отсутствия.

Мадлен посмотрела на брата с ужасом. Большая лампа под шелковым абажуром бананового цвета ярко освещала его усталое, стареющее, задумчивое лицо с оплывшими чертами и грустным взглядом. Филипп находился за тысячу лье от Франсуазы. Он все примерял на себя, как делал это всегда и во всем. Забытая сигарета догорала между пальцами левой руки. Он все еще носил обручальное кольцо.

— Так что же, — резко спросила Мадлен, — ты даже не попытаешься ее вразумить?

Он покачал головой.

— Нет. В подобных историях разум всегда оказывается в проигрыше.

Мадлен поняла, что он ни за что не уступит, потому что таким образом защищает собственное безумство. Тем хуже, она будет бороться одна и заставит Франсуазу отказаться от засевшей у нее в голове бредовой идеи. Кстати, она сама никогда не нуждалась ни в советах, ни в помощи других людей. Но как быть с магазином? Невозможно до бесконечности оставлять его на попечении мадам Гурмон! Ничего, можно курсировать между Туком и Парижем, и она будет поступать так ровно столько, сколько понадобится. Мадлен решительно встала и сказала:

— Спокойной ночи, Филипп.

Он вскочил с живостью, которой она в нем не могла даже предположить.

— Ты уже уходишь?

— Ты знаешь, который час?

— Подожди минутку! Я не успел тебе сказать: у меня есть новости. Я наконец получил сведения, которые запрашивал о Рихарде Раухе!

— О Рихарде Раухе?

— Да, о любовнике Кароль!

— Ах, ну да… — с отвращением прошептала Мадлен.

Филипп ликовал:

— Ее провели, как ребенка! Раух не только был членом «гитлерюгенда», но и его финансовое положение весьма шатко. Он никогда не занимал пост генерального директора компании «Эрска», а был всего лишь спецпредставителем по Франции, причем его эксклюзивный контракт истекает тридцать первого декабря этого года. Если контракт не возобновят, Рауха будут держать в неизвестности касательно его положения в фирме. Я совершенно уверен, что с контрактом у Рауха ничего не выйдет, поскольку «Эрска» вот-вот договорится с Парижской сталелитейной компанией о производстве во Франции станков по ее заказу. Кароль этого знать не могла: сведения конфиденциальные! Этот человек блефовал с самого начала их знакомства! Чтобы уговорить меня не противиться разводу, она заявила, что отказывается от своей доли совместного имущества! Не сегодня-завтра она очнется в каком-нибудь маленьком немецком городке с мужем, получающим жалованье чиновника средней руки!

Чем сильнее возбуждался Филипп, тем более жалким он казался Мадлен с этой исступленной одержимостью Кароль. Вместо того чтобы забыть, он преследовал ее, питаясь жалкими крохами чувства, которые она из милости бросала ему через плечо. Он пожирал хорошее и плохое без разбору.

— Получилось, что она просчиталась во всем! — заключил Филипп. — Смешно!

— Это было бы смешно, если бы она его не любила! — жестко произнесла Мадлен. — Но я полагаю, что Кароль любит этого человека!

— Да-да, конечно! — вздохнул Филипп, насупившись.

Он направился к секретеру, взял бутылку виски, поставил ее на стол.