Книга Чесменский бой - Владимир Шигин

В ожидании своего помощника чесал Един-паша за ухом любимого ангорского кота и курил табак, пуская дым кольцами. Что делать дальше, великий адмирал не представлял.

– Ассалям-алейкум! – приветствовал его вошедший алжирец.

– Алейкум салям! – кивнул капудан-паша, отшвыривая в сторону пригревшегося ангорца. – Известил меня сегодня правитель хиосский Осман-паша, что пушки его изношены и ветхи. А в здешнем местечке Чешме все еще хуже. Поэтому я сейчас же съезжаю на берег – подогнать бездельников, а тебе, храбрый Джезаирли, вручаю судьбу великого флота царя царей! Ты справишься лучше меня, о любимый «Крокодил султана»!

Един-паша встал и принялся расхаживать по каюте. Ноги мягко ступали по пышным персидским коврам. Гассан-бей был горд доверием:

– В моей пасти шестнадцать крепких клыков, и я разорву проклятых кяфиров. – Властное его лицо сияло улыбкой, хищно блестели умные глаза.

– Аллах акбар! – печально покачал головой великий адмирал. – Свет его охватывает всю землю! Ступай, храбрейший Джезаирли.

Вернувшись на свой 80-пушечный «Реал-Мустафу», созвал Гассан-паша капитанов на вечерний джамаат. Важные правители кораблей с раззолоченными ятаганами за поясами восприняли известие о бегстве капудан-паши весьма равнодушно, великого адмирала они презирали откровенно. Обрадовался лишь пират-торговец Ахмет-ага:

– Слава Аллаху! – сказал он. – Теперь-то мы покажем неверным нашу праведную ярость! Пощады не будет никому!

Расхаживая по шканцам в любимых желтых шароварах и красного цвета албанской куртке, надетой на голое тело, Джезаирли излагал правителям свой план:

– Встав на якоря, будем отпугивать московитов из пушек, и если они окажутся настойчивыми, то каждый из нас должен будет взорвать себя с одной из лодий неверных. Такова воля Аллаха!

А чтобы никто не посмел ослушаться его грозного приказа, велел Гассан-бей дать корабельным правителям клятву на Коране, что будут они биться завтра, не щадя голов своих.

Скоро, повинуясь воле деятельного паши, турецкий флот занял определенную ему позицию. В первую, ближнюю к гяурам, линию встали десять сильнейших кораблей. Позади, в промежутках, – еще шесть. На флангах отдали якоря фрегаты и большие каравеллы. Бесчисленные фелюки, шебеки и галеры с десантом держались наготове поодаль. На береговых холмах в ожидании дела зажгли костры одиннадцать тысяч отборных воинов.

Всю ночь Гассан-бей провел без сна, обдумывая возможные исходы завтрашней битвы. Легкий ветер трепал его курчавую черную бороду. Джезаирли смотрел вдаль. Где-то там, за проливом, готовились к решающей схватке неутомимые гяуры…*

Забрезжил рассвет. С салингов, как с миноретов, призывно кричали корабельные муллы, созывая матросов на утренний намаз.

– Вставайте, правоверные, идите молиться. Ибо молитва лучше сна… Велик Аллах! Велик Аллах! Нет Бога, кроме Аллаха!

На российских кораблях склянки пробили четыре пополуночи. Над «Тремя Иерархами» взвился флаг-тоу – «Приготовиться к бою». Канониры, забив в оружейные жерла двойные заряды, запалили фитили. Бодрящий утренний свежак быстро рассеял туманную пелену. Капитаны озабоченно поглядывали на вымпела: какой сегодня будет ветер? Прикинув, говорили облегченно: – Люфт в норд-вестовой четверти; самый попутный! На «Иерархах» кричали «Ура». Там на фор-стеньге поднимали черно-желтое полотнище штандарта – сигнал «Гнать за неприятелем». Вахтенные лейтенанты командовали зычно:

– Марсовые по вантам! Марсели и фор-марсели ставить! По марсам! Пошел!

На вантах рябило от полосатых матросских камзолов. Вдалеке неясно вырисовывалась турецкая армада, неподвижно лежавшая на якорях.

Матросы и офицеры недоуменно поглядывали на флагманский корабль. Орлов велел не спускать штандарта и поднять кейзер-флаг. Эскадра шла в сражение под главными флагами империи. Реявший над эгейскими волнами двухглавый орел сжимал в когтях и клювах карты покоренных россиянами морей: Белого, Балтийского, Каспийского и Азовского. Рядом на грот-стеньге трепетал флаг генерал-адмирала*.

Близ Хиосского плеса шедший передовым «Евстафий», ускоряя построение колонны, принял вправо. В девятом часу утра эскадра выстроилась в линию баталии. До турок оставалось не более трех милей. Передовые корабли один за другим приводились на ост-норд-ост и укладывали грот-марсели на стеньги, поджидая отставших. Неприятель был уже хорошо виден невооруженным глазом. В передовой линии выделялись богатством убранства все три турецких адмиральских корабля.

– Ваше превосходительство! – подбежал к Спиридову вахтенный начальник. – Главнокомандующий требует всех капитанов и флагманов к себе на съезд!

– Тьфу ты, – зло сплюнул Спиридов. – Сколько можно душу изводить своими сумлениями?

Адмиральский катер спускали прямо на ходу. Гребцы съехали в него по шкентелям, за ними, кряхтя и сопя, сполз адмирал. Со всех сторон к «Иерархам» спешили шлюпки. Поднявшись на борт линейного корабля, Спиридов оттащил графа в сторонку и еще раз объяснил все намечаемое.

– Ворочать обратно поздно, в полдвенадцатого мы должны вступить в сражение, жребий брошен! – заявил он под конец.

Затем подозвал к себе капитанов и еще раз предельно кратко изъяснил им диспозицию. Отдельно наставлял Клокачева с Хметевским:

– Вам ордер особый! «Европе» надлежит со всею фурией нападать на ближайший от турецкого флагмана корабль. Я же, прикрывшись позади «Святителей», беру на себя сам флагман. Глядите в оба!

Капитаны торопливо разъезжались по кораблям. Стыдясь минутной слабости, Орлов диктовал секретное откровенное письмо в Санкт-Петербург:

«Увидев оное сооружение (турецкий флот. – В. Ш.) я ужаснулся и был в неведении, что мне предпринять должно, но и храбрость войск, рвение всех принудило меня решиться и, несмотря на превосходящие силы, отважиться атаковать – пасть или истребить неприятеля».

Полуденный бейдевинд бодро трепал вымпела. Передовые корабли, окутанные облаками парусов, спешили в бой. Отставал лишь арьергард внезапно «оробевшего» Эльфинстона. Над «Тремя Иерархами» взлетали по фалам и рассыпались на ветру комки сигнальных флагов. Орлов запрашивал Спиридова: – Будем ли ждать арьергардию? С «Евстафия» ответили кратко: – Вперед!

Первой крушила дубовым форштевнем волну «Европа», за ней – «Евстафий» и «Три Святителя». Сзади их настигали корабли кордебаталии: «Иануарий», «Три Иерарха» и «Ростислав»*. Грозно и мощно полоскались по ветру Андреевские флаги. Русская эскадра входила в сражение. Она входила в бессмертие!

Глава третья

Дай Лиру!

Брань воспеть Чесменскую хочу.

В бессмертие ее история включает…

М. М. Херасков

Капитан «Европы» Федот Клокачев прекрасно понимал всю ответственность, на него возлагаемую. Ему сегодня первому – весь шквал ядер и пуль, честь и слава – все сполна!