Книга Великий Дракон Т-34 - Константин Клюев

Марис с досадой отшвырнул пустой автомат.

У алтаря замерцало. Возникший в гуще гархов Суворин несколько раз швырнул что-то в нижний раструб воронки, нагнулся, поднял с земли обеими руками довольно увесистый груз и бросился к друзьям, пригибаясь под тяжестью ноши.

– Ложись! Ложись! – орал Иван на бегу и рухнул наземь, спрятавшись за ближайшим к «гробнице» трупом поработителя пространства.

Один за другим последовали взрывы ручных гранат, заброшенных Иваном под воронку.

Ковалев увидел невероятное: осколки заскользили по стенкам воронки, набирая страшную энергию вращения, и черной пленкой стали сдвигаться вверх, к сужающейся части прозрачного смерча.

– Ложись! – повторил приказ Александр и прыгнул на Неринга и Эмсиса, закрывая их сверху своим телом. Линдворн послушно спрятался за угол каменных ворот. В ту же секунду на карьер обрушился град осколков, щелкавших по всему открытому пространству. Ковалев вскрикнул – у него было ощущение, что его несколько раз ударили палкой по правой руке, по спине и по затылку. В глазах капитана потемнело, и он перестал думать и чувствовать.

* * *

На стене палатки играли солнечные зайчики. Ковалев понял, что лежит на левом боку. Он попытался пошевелиться, но его тут же скрутила острая боль в спине и в руке, лежавшей поверх тела. Левая рука, на которой Ковалев лежал, затекла и отзывалась тысячей неприятных иголочек на малейшую попытку ее освободить. Мокрый нос ткнулся в ладонь капитана, и он окончательно пришел в себя.

– Ваня, он уже не спит! – тоненький голосок Вихрона удалялся от палатки, затем раздался топот бегущей пары человеческих ног.

Суворин усадил Александра, не обращая внимания на сердитое шипение командира. Боль была невероятной – спина, голова, правая рука – все это болело по очереди, заставляя то и дело замирать и ждать, пока отпустит. С рукой было хуже всего – она отказывалась шевелиться и, похоже, была перебита в плече.

– Теперь, товарищ капитан, нужно выпить вот это, – Ваня извлек из вещмешка синюю колбочку и с усилием сорвал крышку. – Это от Линдворна. Он сказал, что это ни в коем случае нельзя пить без сознания. Так что давай, капитан. Одним махом!

Александр взял колбочку здоровой рукой и опрокинул ее содержимое в рот. Горечь несусветная! Фу…

Через мгновение Александра стало ломать и корежить. Он повалился на спину и взревел от боли в плече. Пока он держал и прилаживал здоровой рукой перебитую, боль утихала, сменяясь легким подергиванием, как будто сквозь рану продевали невидимые нитки. В плече стало легко и прохладно, зато резко заломило в затылке. Ковалев схватился за голову обеими руками. В голове происходило то же самое, что в перебитой руке. Только минуту спустя до Александра дошло, что он схватился за голову рукой, минуту назад беспомощно висевшей вдоль тела. От неожиданности Ковалева окатило волной горячего пота, но раздумывать о случившемся он уже не мог – теперь нитки тянули сквозь спину, и капитан перевернулся на живот, бессильно бросив руки вдоль тела.

– Все, Степаныч. Садись. Ровно пять минут, как в аптеке. – Суворин широко улыбался. – Сейчас я с тебя бинты срежу – и мыться.

Бинты, пропитанные кровью, не успевшей как следует подсохнуть, упали на пол. Ваня взял полотенце и вышел, откинув полог палатки.

– Командир, выходи! – раздался его веселый голос.

Александр с трудом заставил себя подняться на ноги. Ему не верилось, что боль ушла, и он каждую секунду ждал, что она вернется. В теле была удивительная легкость. Правое плечо пересекал толстой белой нитью длинный шрам, совершенно заживший. Вся рука до запястья было испачкана засохшей кровью.

Снаружи ждал Ваня. Возле танка стояла бочка теплой воды, табурет и большой деревянный ушат.

– Ну, принимай ванну, командир, а я пойду за твоей одеждой да бинты сожгу.

Александр медленно, как во сне, начал мыться, все еще удивляясь внезапному послушанию своей руки и отсутствию дикой боли в затылке и спине.

Иван принес одежду – чистую, только что пропаренную и высушенную горячими камнями. Александр с удовольствием оделся.

– Пошли, командир?

– Нет, погоди, где Виктор, где Марис?

– Да с ними все в порядке, они там, в деревне, с Линдворном.

Александр легко зашагал за Иваном, удивляясь, что поспевает за легким на ногу механиком.

На центральной площади недостроенной деревни восседал на деревянном троне Линдворн – контролер перекрестка миров третьего порядка, Великий Дракон, потомок славного Амфиптера.

– А! Казак! – загудел Линдворн. – Мальвазии тебе еще нельзя, она коварна и крепка, так что отведай йоля! Знатный йоль у наших самоверов!

Рядом с троном Великого Дракона были поставлены четыре стула, вполне подходящих по размерам для людей. На двух стульях сидели Виктор и ухмыляющийся Марис, два из них – пустовали и предназначались для Ковалева и Суворина. Вихрон сидел на руках у Дракона, но, завидев Ковалева, с разбегу запрыгнул к нему на руки и зарылся пятачком под мышку. На навершии трона Великого Наместника сидел вороненок Себас. Он покосился на поросенка мудрым блестящим взглядом, взъерошил перья и превратился в пушистый шар с торчащим из него клювом.

Самоверы поднесли Великому Дракону блюдо с фруктами и корзину вкусных пряников, ватрушек и свежего хлеба.

– Что я должен делать? – громыхнул Дракон с трона.

– Дунуть дымом, освятить плоды, хлеб и сладости, – подсказал Эрл Неринг, сидевший рядом с помостом.

– Ага… Как это, сейчас, – Линдворн выпустил из пасти тончайшее облачко разноцветного дыма.

– Теперь бросайте фрукты и хлеб людям, – крикнул рыцарь Эрл, стараясь перекрыть восторженные возгласы односельчан.

Суворин вскочил на ноги, задетый за живое:

– Хлебом не бросаются!

С этими словами Иван бережно взял корзину и передал ее Эрлу. Марис передал блюдо с освященными фруктами в руки симпатичной девушке с другой стороны помоста.

Александр с сочувствием посмотрел на Ивана. Крик Суворина вместил в себя детские воспоминания о страшном голоде, охватившем хлебные районы страны Советов. Коммунисты отбирали в деревнях хлеб, весь без остатка. Утаившему – смерть. Эшелоны с хлебом шли на запад. Из этого хлеба вырастали от западной границы до Урала танковые заводы, металлургические комбинаты, электростанции. Крестьяне платили страшную цену за «индустриализацию всей страны», умирая голодной смертью и вынужденные видеть, как угасают их дети. Они гибли от голода, как пчелы, ограбленные жадным пасечником. Как же Ваня вырос таким кряжистым медведем? Эх, наверное, мать с отцом отдавали детям последнее. Нет, такие хлебом не будут бросаться и при коммунизме…

Блюдо и корзина стали переходить от одной семьи к другой, все брали себе по кусочку и передавали святые дары дальше. Затем самоверы начали петь свои чудесные псалмы, и веселье покатилось своим чередом.