Книга Принц с простудой в сердце - Михаил Март

— Здесь не хватает ста тысяч,— сказал Куприянов.— Ровно полмиллиона.

— Я мог ошибиться,— тут же парировал адвокат.— Деньги постоянно находятся в обороте. Что касается моего личного состояния, то с этим вопросом советую обратиться в налоговую полицию. У них нет ко мне претензий.

— Я вас понял, гражданин Добронравов. Марки я конфискую.

— На каком основании? У меня доверенность на хранение, и я несу за них ответственность перед владельцем.

— На том основании, что у меня имеется заявление от владельца о пропаже марок, их хищении. Оно написано позже вашей доверенности и имеет юридическую силу. Вам же останется копия акта об изъятии, который вы сможете представить Анне Лапицкой как документ, и вернуть ей доверенность.

После недолгих формальностей им пришлось уйти несолоно хлебавши. Трифонов злился на самого себя.

В машине Куприянов спросил:

— Почему вы ничего не сказали о картинах и гибели Бориса Медведева?

— Чтобы они сообщили об этом отцу в колонию и разыграли бы сказку про налет бандитов? Нет.

Леонид Медведев — последний козырь в наших руках. Где Лыткарин?

— Повез картины к старику в «Тихую гавань». Только он может на глаз в одну минуту отличить подделки от подлинников. Сдавать на экспертизы — это целая вечность. У нас нет столько времени.

— Тут ты прав.

— А я доволен результатом, Александр Иваныч. Все нормально. Картины мы нашли, марки тоже, чего еще надо?

— Наказать тех, кто всю эту кашу заварил. Чтобы в другой раз неповадно было. Кражи кражами, но ты и про убийства не забывай. Убийцы и воры должны сидеть в тюрьме, а не разгуливать среди честных граждан и жировать на фоне глобальной нищеты. А пока мы с тобой в дураках ходим.

Глава V

1.

Вердикт Тараса Наумовича Лепко был однозначным. Семь официальных картин военного атташе в Канаде Володарского — подлинники; пять картин, которые куплены нелегально,— копии сделанные в этом году, причем совсем свежие, то есть созданные после отъезда Володарского в Канаду. Если учесть, что они хранились у Добронравова, то это значит, адвокат и совершил подмену, так как за нелегальные картины никакой ответственности не несет. При получении своих картин обратно Володарский не смог бы предъявить претензии к хранителю, если даже заметил бы подвох. А если хищение марок и картин привели бы следствие в тупик, то адвокат получил бы все в свои руки. Однако он подстраховался, дабы не лишать себя всего в случае удачного раскрытия ограбления, и решил пять подлинников присвоить. Неплохая компенсация за дорогостоящий спектакль… И ни одного свидетеля среди живых.

Тут стало понятно и другое. Адвокат со спокойной душой сдал последнего участника ограбления — Козью Ножку. Такое откровение могло значить только одно: взломщик считал, что работает на Могилу, и об истинном заказчике ничего не знал либо не мог доказать причастность заказчика к ограблению. Ясное дело, что слово вора против слова популярного адвоката ничего не весит. Тем более что после громкого скандала с похищением Добронравова, страдальца и мученика, он стал героем и его популярность в городе, или, как сейчас модно говорить, рейтинг, возрос до небес. Арестовать такую персону равно аресту суперзвезды. И только очень веские доказательства, факты и улики могли служить основанием для задержания адвоката. А у Трифонова, кроме личной неприязни и убежденности, мало что имелось. И тут еще одна подделка всплыла на поверхность.

У троюродной сестры Анны Дмитриевны Нелли Юрьевны Белокуровой случилась неприятность. Трифонов лично поехал к ней для выяснения обстоятельств, прихватив с собой Наташу и Лыткарина. Куприянов занимался поисками Козьей Ножки. Выезды из города были блокированы, и проверялся чуть ли не каждый выезжающий. Молодые мужчины до сорока лет проверялись с особым пристрастием. Под контроль взяли шоссе, вокзалы, аэропорт и морской порт.

Нелли Юрьевна очень удивилась появлению Трифонова в своей скромной квартире.

— Я удивлена, Саша. Неужто ты снизошел с небес до такой скромной персоны, как я. С Наташенькой мы знакомы, очень милая девушка, соответствующая моему рангу, и вдруг ты!…

— Не совсем корректно, Нелли, заниматься делами своих друзей. Могут понять превратно.

— Ну ладно, я не в обиде.

Они прошли в крохотную гостиную, заставленную антиквариатом. Тут царствовали кошки, и чтобы сесть на стул, одну из них пришлось согнать.

— Рассказывай, Неля, что случилось?

— Наташа уже была у меня вчера и все знает, но я готова повторить. Нужда заставила меня продать шесть картин.— Она указала на пустую стену с яркими пятнами.— Ты же бывал у меня пару раз и видел их. Шагала я берегла до последнего. Но его пришлось тоже продать.

Картина, тем не менее, висела на месте. Трифонов удивился.

— Но не продала?

— Как видишь. Покупатель пришел с экспертом, и он тут же определил подделку. Причем свежую. Но больше всего меня удивило то, что картина не считается ворованной, а в каталоге она значится как чистая, но владелец не определен. Это означает, что я с чистой совестью могу выставить ее на аукцион и получить полную сумму.

— Но этого ты не знала.

— Конечно, нет. С Добронравовым я познакомилась летом в доме Анны, и она мне его представила как большого знатока изобразительного искусства. Тогда я его и пригласила к себе посмотреть на мои картины. Те шесть, которые висели здесь и которые я продала за гроши, его не заинтересовали. А по поводу Шагала он сказал, что она требует экспертизы. Я ему доверила картину. Он вернул мне ее через десять или двенадцать дней и даже принес акт о ее подлинности. Акт я отдала вчера Наташе. Я предложила Давиду Илларионовичу купить у меня Шагала или помочь мне ее продать. Но он меня запугал, рассказав жуткую историю про то, как эту картину украли у какого-то профессора, а самого его убили. Мой отец купил ее после войны.

— Похожая история была, но не с Шагалом, а Федотовым. Но Добронравов переложил эту историю на свой лад и примерил ее к Шагалу с единственной целью, чтобы ты не пыталась ее продавать.

— Совершенно верно, Александр Иванович,— согласилась Наташа.— Я вчера взяла эту картину и поехала к тем самым экспертам, что составляли акт. Они помнят тот случай. Добронравов часто обращается в гильдию независимых экспертов и всегда привозит подлинники. Их проверяют, оценивают и выдают соответствующий сертификат. Такая работа занимает сутки, если оплачивать срочность, что Добронравов и делал. Поскольку гильдия — частная организация и там работают, а точнее, подрабатывают, лучшие эксперты музеев, то в их сертификатах никто не сомневается. Но с другой стороны, экспертов не интересует происхождение картины, кто ее владелец и откуда ее привезли. Они делают экспертизу, не вникая в детали. Так вот, Шагал был подлинным, когда его привез Добронравов, и сертификат соответствует действительности. Картину, которую я привезла вчера, тщательно изучали. И если бы не свежесть красок, то они могли бы принять ее за оригинал. Плюс ко всему подвела современная текстура холста. Во времена Шагала таких холстов не было. Работа выполнена на высочайшем профессиональном уровне, но материалы использованы самые современные, которые можно купить в свободной продаже.