Книга Россия 2015. Эпидемия - Алексей Фомин

Все это время, пока Герман Вилорович наливался пивом, чередуя его с водкой, забрасывая в себя раковые шейки и икру и лишь изредка подавая отдельные реплики, Гурьян Данилович, почти не прикасаясь к еде и питью и внимательно наблюдая за Виктором, искусно направлял разговор в нужную ему сторону. Этот сумбур мыслей и чувств, передуманных и выстраданных Колосовым за долгие часы длинных бессонных ночей, который он обрушил на своих собеседников, был ничем иным, как результатом PR-акции под названием «Общение с народом». Старый пиарщик постоянно контролировал ситуацию, выйдя из себя только при последних словах Колосова.

Виктор подумал, что то, что он сейчас собирается сказать, вряд ли понравится Шатунову. Но остановиться он уже не мог, да и не хотел.

– Я бы даже не настаивал на запрещении нынешней коммунистической партии. Но… Правительство новой России должно во всеуслышанье объявить, что большевистская партия и ее политическая полиция ЧК–КГБ являлись преступными организациями, имевшими целью полное уничтожение русского народа. Соответственно, все организации, объявляющие себя их наследниками, должны быть поставлены вне закона. И конечно же, погост с Красной площади должен быть убран, останки большевистских главарей Ленина и Сталина должны быть сожжены, и прах их развеян над Ледовитым океаном. Царицыну и Екатеринодару, так же как и другим российским городам, селам, площадям и улицам, должны быть возвращены их истинные названия. Символическим актом завершения гражданской войны станет установка памятника генералу Корнилову и участникам Ледового похода на центральной площади Екатеринодара. Генерал Корнилов должен, наконец, взять Екатеринодар! И конечно же, правительство должно обратиться к гражданам России, вынужденным покинуть отечество из-за большевистской оккупации, и их потомкам и призвать их вернуться на Родину. Собственность, принадлежавшая их предкам, должна быть, безусловно, им возвращена. В случае возникновения каких-либо технических сложностей стоимость утраченной собственности должна быть возмещена акциями различных предприятий, принадлежащих государству.

– Окончательно, значит, хотите разбазарить народное достояние, да? – зловеще улыбаясь, уточнил Поповский.

– Ну почему же, – ответил Виктор, – я думаю, эти люди будут более рачительными хозяевами, чем ваши олигархи-комсомольцы или же красные директора и их отпрыски. Я уж не говорю о таком понятии, как справедливость… И самое главное… России нужна новая столица.

– Такие предложения уже озвучивались, – отправляя в рот раковую шейку и с аппетитом прожевывая ее, сказал Борзенюк, – то Екатеринбург, то… А Хрущев, вообще, вот чудак, в Воронеж хотел…

– Нет, нет, – замотал головой Виктор, – столицу надо начинать строить заново. Ставить палатки в чистом поле, тянуть связь и начинать работать. И параллельно строить новый город. А вельможное чиновничество пусть остается в Москве, иначе из их липких ручек власть не вырвешь. Не мытьем, так катаньем пролезут снова во власть. Пока они будут соображать, что к чему, принять жесткий закон о люстрации. Люди, работавшие в КПСС, ВЛКСМ, КГБ, лишаются права работать в органах исполнительной и судебной власти, а также избираться в законодательную власть любых уровней. Ну и, конечно, в образовании и средствах массовой информации… Пришла пора покончить с этой бандой раз и навсегда…

За столом воцарилась неловкая, гнетущая тишина, даже Борзенюк перестал жевать и застыл с кружкой в руке, забыв поднести ее ко рту или же поставить на стол.

Опершись обеими руками о край стола, Колосов поднялся на ноги.

– И еще… Вы – власть, считаете нас – народ абсолютными идиотами. Но мы не идиоты. Кое-что мы все-таки понимаем… Например то, что показательные, на весь мир, убийства иностранцев устраиваете именно вы. И понимаем, для чего вы это делаете. Для того, чтобы на встречах с лидерами западных демократий иметь возможность заявить: «Вот видите, какой он мерзкий, нехороший, этот русский народ. Какая демократия, какие права человека? Этот народ не созрел ни для того ни для другого. Ксенофобия – исконная черта русского народа. Его надо держать в ежовых рукавицах, не до демократий тут. А иначе к власти придут фашисты… Вот тогда вы с ними повозитесь… Так что, друзья, не критикуйте нас, а всячески поддерживайте. А мы вам за это гарантируем бесперебойные поставки энергоносителей…» Извините, но я должен идти. – И не говоря больше ни слова, он направился к выходу.

Уже закрывая за собой дверь, Виктор услышал слова Поповского, обращенные к Шатунову:

– Странные у тебя друзья, Илья Борисович. Ты, ненароком, революцию спонсировать не собираешься?

Вечером, когда Илья, проводив гостей, вернулся на остров, к нему зашел Виктор.

– Илюш, ты извини меня, дурака, – начал было он с порога, – я ,наверное, тебе подгадил… Сам не знаю, чего завелся…

– Брось, все нормально, – прервал его Шатунов. – Может быть, по форме было несколько резковато, но… Ерунда. Не бери в голову. Он сам хотел узнать, что думают люди…

– Виктор Петрович, Виктор Петрович! – Свирский аккуратно тряс Колосова за плечо.

– А? Что? – словно выныривая из глубокого сна, оторопело глядя на профессора, спросил он.

– Пап, вставай к веслу, вон уже приток, а то нас к другому берегу унесет, – наконец-то дошли до Виктора слова сына.

Через час они пристали к берегу. Водная часть путешествия благополучно завершилась.

Глава 11

Разводить костер решили на берегу. Хотя на реке и было попрохладнее, но ночевать решили на твердой земле. За прошедшие дни вода успела поднадоесть всем. Остатки съестного, собранного им в дорогу Леной, закончились еще утром и, хотя сегодняшнюю рыбалку нельзя было назвать неудачной (у них еще оставалась крупная рыбина, не считая мелочи), Мишка и профессор вызвались сходить на ближайший хутор, домики которого виднелись в километре отсюда. «Может быть, удастся хлеба купить или картошки», – предположил Михаил, отправляясь на разведку.

Бросив плот, расположились в сотне метров от берега, невысокого, но в этом месте обрывистого, среди копешек свежескошенного сена. Это самое сено и стало главным аргументом при выборе места ночевки.

Красный шар заходящего солнца уже оседлал высокий правый берег реки. Костерок весело горел невысоким бездымным пламенем, потрескивая угольками. В котелке лениво булькала уха.

– Папа, смотри, они возвращаются, – громко сказала Вика.

– И с ними идет кто-то еще, – добавила Марина.

Виктор, сидевший на корточках у костра и разравнивающий прутиком угли, поднялся на ноги и, приложив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел в сторону хутора. Действительно, фигурок было три. Сделал несколько шагов в сторону, нагнулся, поднял автомат и набросил ремень на плечо.

– На всякий случай, – пояснил он.

– Да, – поддержала его Марина, вытащив из-за пояса пистолет и тщательно осмотрев его, – что-то давно у нас не было никаких приключений.

Идущие приближались, и уже можно было рассмотреть, что они ведут между собой вполне мирную беседу, а в поведении незнакомца нет никаких признаков агрессии. Виктор отложил оружие в сторону.