Книга Точка заката - Эдуард Катлас

Не могут быстро умереть. Полсотни трупов, выброшенных на задний двор этой больницы через окна, хранят мои пули. Ни вылечить, ни оставить их умирать было нельзя.

Я надеюсь, что бешенство добило свои последние жертвы и оставило этот город.

Удовлетворенный общим обзором, я взглянул на неподвижные картинки с мониторов «шалунов». «Шалуны» впали в спячку, но их камеры смотрели в сторону наиболее важных направлений.

Как всегда, ни единого движения. Ни собаки, ни кошки — не то что человека. Мертвые улицы. Сейчас это меня только радовало.

Холодновато, но я уже начал привыкать. Куча тряпок из больницы, даже пара тулупов, непонятно как обнаруженных, когда меня собирали на лежку, вполне сберегали от холода. Я проводил в этом гнезде большую часть дня, почти неподвижно, непрерывно наблюдая за окрестностями. Вставал лишь изредка, по нужде, или чтобы просто хоть чуть-чуть размяться. Тело затекало, но я редко шевелился, по привычке стараясь движением не выдать своей позиции.

Вроде как и выдавать ее особенно некому, но привычки сильнее.

Последнюю пару дней я всерьез подумывал о том, чтобы возвратиться к своим. Но каждый раз останавливал себя. Нет, буду лежать здесь, пока остается малейший шанс, что хоть один зараженный еще бродит по окрестностям.

Неосторожность — один из пороков, которые приводят вот к таким результатам, что я вижу вокруг. Когда от болезней вымирают целые города.

Для этого задания достаточно смертей. Хотелось бы закончить его и выбраться отсюда, не потеряв больше никого.

И если для этого надо мерзнуть здесь в одиночестве, сидеть в башне затворником весь остаток времени до эвакуации, то так тому и быть. Лишь бы эвакуация хоть когда-нибудь случилась.

Следующей частью процедуры, которую я повторял, как заведенный, уже который день, был осмотр местности через оптический прицел. Окна далеких зданий в поисках малейшего движения, улицы вдали, те, что в зоне видимости.

В первые дни город полыхал пожарами. Дым мешал дышать даже здесь, на самом верху часовни, и я всерьез боялся, что огонь может перекинуться и на больницу.

Но все-таки это были каменные джунгли, и пожар, вспыхнув в одном здании, редко перебрасывался на другие. Тем более что большую часть работы за стихию уже выполнили люди, пославшие ракету в центр.

Их кто-нибудь накажет? Или, может, поблагодарит? Даст повышение? Сейчас вообще еще осталось такое понятие? Оно кому-то еще важно? Жизнь этого города хоть кому-то интересна? А его смерть? Не останутся ли все события, что здесь произошли, лишь короткой новостью, бесстрастно изложенной диктором на экране, в сплошной череде таких же — между эпидемиями, накрывающими целые сектора, военными переворотами, захлестнувшими Америку, и войной банд с применением тактических ядерных зарядов?

Я думал и смотрел.

Сейчас из некоторых зданий до сих пор шел дым, ближе к центру даже собираясь в непроглядную мглу, но здесь, на окраинах, успокоилось.

Полагаю, большинство из зараженных добило не бешенство. Их добил холод. Без света, без отопления здесь оставалось мало шансов выжить, если твой мозг перестал работать.

Полагаю, они просто замерзли, даже раньше отведенного им вирусом срока.

Но на месте тех, кто стережет нас снаружи, я бы не торопился снимать карантин. Я видел, что бывает, когда болезнь прорывается в густонаселенные районы. Впрочем, это происходит не впервые и вряд ли в последний раз.

Поневоле, переводя оптику винтовки с одного здания на другое, от одного окна к следующему, от крыши к крыше, в какой-то момент я все-таки не сдержался и в который раз взглянул на свои жертвы.

Это те, кто попал в зону около входа больницы, которую я мысленно очертил для себя с самого начала. Четыре трупа, которые я добавил к тем, что лежали на заднем дворе. Женщина. Двое мужчин. Мальчик лет пятнадцати. Даже лица можно рассмотреть при желании. Желания не было.

Мальчик появился на второй день. Я смалодушничал, пропустив его внутрь мертвой зоны и не выстрелив сразу. Надеялся, что он пройдет мимо и мне не придется день за днем смотреть на его валяющееся тело.

Но он не уходил долго, бродя у входа кругами, словно взывая к моей совести, моля прекратить его мучения. По-моему, его глаза перестали видеть, потому что несколько раз он натыкался на препятствия, падал, опять вставал и продолжал бесцельно бродить.

Я убил его. Надеюсь, именно этого он и хотел. Надеюсь, его душа благодарит меня за усилие, которое мне пришлось сделать, где бы она сейчас ни оказалась.

Я отвел прицел в сторону. Теперь черед улиц. Нельзя неделями смотреть в одиночестве на мертвый город, заполненный трупами, и не свихнуться. Хорошо еще, что я пока только смотрел на свои жертвы.

Хорошо, что я еще не начал с ними разговаривать.

Тоско вышел на связь вне графика.

— Начальство на связи, — сказал он. — Подключу тебя тоже, а то я начал слегка сомневаться в своих силах. Мы тут уже всю мебель сожгли, но все равно колотун. Ты-то там как?

— Как всегда. Загораю… — Я усмехнулся и по такому случаю решил даже подняться. Все равно пора было хоть чуть-чуть разогнать кровь.

Я не светился в окне, встал в тени, в глубине. Потянулся, покачался из стороны в сторону и начал крутить корпусом. Где-то болело, где-то кололо, но в принципе я действительно ощущал себя сносно. Свежий воздух.

— Здравствуйте, Семен, здравствуйте, Юрий, Олег. — Картинка шла хорошо, и это несмотря на то что мы потеряли большую часть оборудования.

Лучше бы она не шла вообще. Петр Семенович выглядел ужасно.

— Приболел, извините, — сразу сказал он. — Новая волна гриппа. И угроза «зимородка». Прорвались через все карантины, через все кордоны. Представляете, нашлись ведь ублюдки… Где есть спрос, там есть и предложение. Накрыли целую сеть контрабандистов, которые переводили людей через границы сектора. За большие деньги, разумеется. Заодно и провели внешне здоровых носителей. Так что мы теперь тоже на карантине. Если подумать, то сейчас все ближайшие сектора на карантине. Друг от друга, каждый от всех. Каждый со своей болячкой. Лишь одна маленькая проблема… Похоже, обеспечивать безопасность границ секторов становится некому.

— Сочувствуем, — сказал Призрак.

Из уст потерявшего руку бойца, лежащего в плохо отапливаемой больнице внутри мертвого города, это сочувствие звучало странно. Чуть ли не как издевка. Хотя я думаю, что Призрак говорил искренне.

— Ладно, чего уж там, — махнул рукой Петр Семенович. — Либо прорвусь, либо нет. Высокая смертность в этот раз, очень. Давайте по делу. Завтра мы вас заберем.

— Карантин снят? — удивился Тоско. — Думал, его продлят.

Петр Семенович замялся.

— Ну… как снят. Военные покинули периметр еще три дня назад, сразу после начала эпидемии гриппа в секторе. Просто разбежались. Теперь в секторе официально отсутствует любая власть. Даже диктатуры нет. Лишь мы кое-как еще продолжаем работать. Целых три открытых магазина.