Книга Ночь страсти - Элизабет Бойл

Однако Колин понял все слишком хорошо, и это вызвало у него еще большие опасения за ее безопасность.

Она повернулась к мистеру Пимму, который стоял все еще красный и негодующий от перечисления ее женских недомоганий.

— Сэр, у вас есть еще тот порошок, что вы дали вдове в Волтурно? Тот, что помог ей уснуть.

— Недостаточно, чтобы вылечить все ваши болезни, мадам, — покачал он головой.

Она отмахнулась от его ответа:

— Нет-нет. Не для меня. Для экипажа. Для французов.

— Мадам, не вижу, на что могут жаловаться французы… — Затем он умолк.

Чтобы она ни замыслила, Пимм, очевидно, понял ее, потому что в его глазах зажглась такая темная решимость, что Колин подумал, не предупредить ли Бертрана.

Затем коварный агент начал качать головой.

— Недостаточно для всего экипажа. А если снадобья недостаточно, это опасное дело.

Джорджи глубоко вздохнула, ее рука сжала подбородок.

— Хорошо, а как мне приготовить больше? На это Пимм заартачился:

— Нет-нет, я не могу. Это семейный рецепт. Над святой душой моей матери я обещал никогда не разглашать его.

Колин кашлянул.

— Вы, старый обманщик, — обратился он к Пимму. — Мне достоверно известно, что ваша матушка жива и здорова и составила себе неплохое состояние, продавая это снадобье в Эдинбурге.

Пимм раздраженно поджал губы, так как его уличили во лжи.

— Рецепт очень сложный и тонкий. Если я разглашу многолетний семейный секрет…

— Замолчите, — не выдержала Джорджи. — Однажды вы сказали, что если мне что-то понадобится, достаточно будет только попросить. Любое одолжение.

— Я никогда…

Джорджи нахмурила брови. Вздернутого подбородка и взгляда, который она бросила на Пимма, было достаточно, чтобы пригвоздить агента к месту.

— Что я тогда имел в виду…

— Ну! — Она продолжала не мигая и твердо смотреть на него.

— Но, моя дорогая леди, то, что вы просите, невозможно, — начал Пимм, переминаясь с ноги на ногу. — Если моя матушка когда-нибудь узнает, что я раскрыл секрет ее заветного средства, я не могу поручиться за ваше благополучие.

Джорджи закрыла глаза и, казалось, досчитала до десяти. Когда ее ресницы распахнулись, она протянула руку:

— Рецепт.

— У меня его нет в письменном виде. Слишком опасно доверять его бумаге. Потому что если он попадет не в те руки…

— Сэр, достаточно уверток. Рецепт, или же я немедленно выбрасываю ваши драгоценные бумаги за борт.

— Мои бумаги! — пронзительно воскликнул он. Затем его голос упал на несколько октав: — Они у вас?

— Конечно, у меня. — Она топнула ногой. — Теперь справедливая сделка, сэр: ваша жизнь и бумаги за рецепт.

Пимм выглядел так, словно находился между Сциллой и Харибдой.

— Джорджи, немедленно избавьтесь от этих бумаг, — приказал Колин. — Если они поймают вас с ними…

Джорджи отмахнулась:

— Они в безопасности. Поверьте мне, никто не станет искать их там, где я их спрятала. — Она опять взглянула на Пимма: — Так как же?

Он глубоко вздохнул.

— Ваше слово, мадам, поклянитесь памятью своих родителей, что вы никогда не разгласите того, что я вам сообщу.

Она кивнула и наклонилась вперед. Пимм сложил ладони рупором и принялся шептать ей на ухо. Через несколько минут тихого совещания они отступили друг от друга и обменялись рукопожатием.

— Пропорции — очень точные, — предупредил ее Пимм. — И не переборщите, иначе это снадобье может взорваться.

Колин застонал. Джорджи и взрывчатые вещества? Он мог уже сейчас готовиться к взрыву.

— А если я добавлю его в бренди… — начала она.

— Бренди? — Пимм покачал головой. — Оно сделает это средство менее действенным. И не могу гарантировать, каков будет эффект в смеси с алкоголем. Это может иметь губительные последствия.

— Похоже, задаром пропадет хорошее бренди, — проворчал Ливетт.

Колин прислонился лбом к решетке.

— Джорджи, я хочу, чтобы вы хорошенько подумали.

— Не могу. Не сейчас. — Она приблизила к нему лицо. — Прошлой ночью Мандевилл был на борту «Сибариса».

— Да, знаю. Рейф сказал мне. Вот почему вы не должны делать это. Если он заподозрит вас в чем-то — хотя бы в чем-то! — вы не будете в безопасности.

— Он уплыл поздно ночью.

Колин облегченно вздохнул. С одним Бертраном в качестве наблюдателя у Джорджи оставался шанс остаться неразоблаченной. И все же находиться так близко от противника и не иметь возможности как следует разглядеть его — это глубоко уязвляло сердце Колина. Может быть, все еще оставалась какая-то надежда?

— Вы знаете, куда он направился? Она кивнула:

— В Лондон. — Их взгляды встретились. — Вы должны остановить его, Колин. Должны. И с каждой минутой, что вы остаетесь в этой камере, все больше шансов, что он одержит победу над нами. Видите, иного пути нет.

Он знал, что она права. «Но, Боже, — подумал он, — яви свою милость, если она потерпит неудачу!»

Джорджи с Кит потратили большую часть дня, чтобы собрать необходимые для смеси мистера Пимма составляющие. Она даже попросила Бертрана, чтобы с «Галлии» доставили недостающие ингредиенты, со смущенной улыбкой объяснив, что это поможет ей обрести нужную форму, чтобы принять его приглашение на обед.

Когда Кит закончила размешивать составленную ими смесь, Джорджи понюхала сладко пахнущий напиток и вздохнула.

— Думаешь, это сработает? — спросила Кит, заглядывая в горшок.

— Надеюсь, — неуверенно ответила сестра. Она волновалась, правильно ли запомнила пропорции из торопливого перечисления Пимма. Он предупредил ее, что неверно приготовленная смесь могла привести к губительным последствиям. Вместо того чтобы усыпить людей, она просто откроет шлюзы всех сдерживающих инстинктов.

И они с Кит могли остаться одни на корабле, полное похотливых моряков.

— Добавь еще немного этого, — сказала Джорджи, указывая на селитру.

Кит встретила эту просьбу весьма скептически, но добавила полную ложку. Затем, после одобрительного кивка Джорджи, насыпала вторую.

Они осторожно вылили приготовленную смесь в кожаный винный бурдюк, стараясь, чтобы ни капли не попало на их одежду.

Это было еще одним предупреждением Пимма — держать жидкость подальше от одежды. Он пробормотал что-то вроде того, что в теплый день она способна проесть даже сукно.

Джорджи проскользнула из своей каюты в трюм, не попавшись никому на глаза. Большим преимуществом было то, что на корабле осталась только часть экипажа с «Галлии». Бездельничающих было немного.