Книга 2034. Война на костях - Александр Бачило

– Ну а он что, Гильнар?

– А он говорит – три обоймы. Я ему: сам три свои обоймы, скотина, четыре с половиной. А он мне – три, а я…

Виктор вышел в коридор. Окна коридора выходили на забор, заклеенный религиозной мишурой. Последние два года секты развивались с невиданной быстротой, но последователи святого Ация душили чуждую пропаганду на корню. Виктор не причислял себя к верующим, но секту Ация уважал. Ему были близки принципы чистоты, осторожности и внимания. Да и древность религии впечатляла – скромные памятники Ацию находили в самых разных местах, возраст их внушал уважение. Поэтому Виктору было приятно, что забор поверх листовок был заклеен символом веры – кругом, разделенным на шесть частей, и подписан мудрым призывом: «Осторожно, ради Ация!»

Подошедший проводник молча кивнул на дверь купе, усадил и пристегнул Виктора и одну из женщин, как ее там – Маню? Проводники вообще не очень разговорчивый народ, спорить совсем не любят, чаще используют дробовик на поясе.

Когда проводник также молча вышел, тишина нарушилась не сразу. Манька ерзала по сиденью, пытаясь устроиться поудобнее, ее подруга копалась в сумке. Виктор только закрыл глаза и решил не открывать их до следующей станции, как вдруг дверь с хрустом сдвинулась.

– Эй! Это, что ли, двадцатая?

Сперва вошла бутылка. То есть в открытую дверь всунулось горлышко, и волосатая рука встряхнула содержимое. Следом вошла собственно небритая харя, которая, сделав глоток, развалилась на последнем свободном кресле. Икнула и глотнула еще раз.

Вошедший выглядел опасным. Судя по наколкам и шрамам, деньги на жизнь он зарабатывал не на пашне и не в библиотеке. Интересно…

– Ну что, покатаемся? Че приуныли, а? Ты вот, клуша, – он легонько ткнул сапогом в ногу Гильнары, – че невеселая? А вы крутите педали, поезд отправляется, ща током дернет! Гы!

Поезд действительно тронулся. Виктор и попутчица налегли на педали, подстраиваясь к разгону. Поезд шуток не понимает, если бросить педали – разряд будет неслабым.

– Ты понимаешь, крошка, я ведь парень правильный, не то что некоторые. Будешь? А я – выпью. Во-от. Ты мне говоришь – не хочу. Может, я хочу? А? Отвечай? Нет, не хочу. Но ты – твоя красота и обаяние, понимаешь, меня заставляют. Понимаешь? Я – не хочу, а ты – соблазняешь. Ты свою вину-то хоть осознаешь? Как заглаживать будешь? А кто будет знать? Я, что ли? Гы! Смешная, блин. Давай короче, или че? Ну!

– Прекратите приставать к женщине. Она вам ясно сказала.

– А ты чо тут проснулся? Спи, студентик, а то я тебя усыплю.

– Еще раз говорю – прекратите.

– Ты ствол видишь?

– Вижу.

– А в глубине ствола что видишь? Во-от. И заткнись.

– Жалко, я встать не могу.

– Парень, те че – больше всех надо? Ты меня реально напрягаешь, сосунок. Ты думай не о том, что встать не можешь, а том, что если рыпнешься – больше никогда встать не сможешь. И тебе станет легче. Сидеть! Куда пошла?!

Дверь захлопнулась, трое оставшихся переглянулись. Манька отвела взгляд сразу, а Виктор вдруг понял, что, в общем, он мог никуда не уезжать и спокойно дождаться, когда его расстреляет банда у библиотеки института. Все эти отъезды, получасовые сборы, проводы беременной заплаканной жены, отец с матерью, сующие деньги, которых едва хватило на билет со скидкой, оказались бессмысленны. Несостоявшийся соблазнитель через пару секунд приколотит его, крутящего педали на ремне, вполне профессиональным выстрелом. Револьвер поднялся до уровня лица и остановился.

– Бросай это дело.

Проводники умеют открывать двери бесшумно. А о том, как они не любят повторять, ходит много страшных историй, поэтому пистолет из руки выпал моментально. В проеме стояли три вооруженных проводника.

– Не убивайте в поезде. Для этого есть пустыня и станции. Вам мало, Степан?

– Да нет, что вы, – Степан даже чуть протрезвел. – Я так, поговорить.

– Не надо так говорить. Для разговоров есть пустыня и станции. Вам понятно, Степан?

– Да.

– Хорошо. А вам что? – Проводник обернулся к стоявшей рядом Гильнаре.

– Пересадите нас уже! В купе мужланы, сесть негде. У вас что, других мест нет?

– Собирайтесь. Пересадим.

– Мань, пойдем! Отстегивайте ее!

– И меня, – подал голос Виктор.

– Ваше время уже истекло. Почему вы опять на педалях? Вам нужно отдыхать, Виктор. Пусть крутит Степан.

Виктор смотрел в окно. До горизонта, на котором угадывалась гряда холмов, тянулась каменистая пустошь. Пыли не было. Ветер, врываясь в приоткрытую щелку окна, теребил волосы, выметая из них пустынный песок.

– Эй, студентик. Слышишь меня?

Степан размеренно крутил педали. Виктор поморщился.

– Слышу.

– Я тебя все равно убью. Просто из принципа. Иначе коллеги засмеют.

– Кто?

– Коллеги. Ты глухой?

– Вы профессиональный убийца?

– Издеваешься, щенок? Я частный предприниматель! Закончил высшие курсы предпринимательства! Набрал на выпускных семь из восьми трупов! Проходной балл, между прочим. Так что грохну обязательно, извини, а то коллеги не поймут.

– А вы тщеславны. Никогда не понимал ваших экзаменов. Бойня, она бойня и есть.

– Не скажи. У коммерсантов это с древних времен повелось – идти по трупам. Так что знай, у меня карьера, служебная лестница, сто двенадцать ступенек. Ты теперь сто тринадцатая.

– Посмотрим. А про древние времена не надо. Я историк.

– Никогда еще не убивал историка! Гы!

– Степан, а вы не думали, что я вооружен?

– Витя! Да у тебя ствол из-под рубашки торчит! Ты ж скрытно его носить не умеешь! У нас от такого на третьем курсе отучали так, что лучше тебе и не знать. Только жилки в тебе нет. Не грохнешь ты меня. Понадеешься, выждешь, помолишься, подумаешь. И помрешь.

– Неприятно мне с вами разговаривать. Я в тамбуре постою, вернусь, как ваша смена закончится.

Виктор встал, решительно подошел к двери, открыл ее – и потерял сознание от сильного удара.

Приходить в себя после удара по голове занятие невеселое. Во-первых, это больно. Во-вторых, страшно, а в-третьих – тоже больно. Да и непонятно, где верх, где низ и кто все эти люди?

– Ты мне это уже говорил, Степа. Я тебе тоже. Мне нужны деньги.

– Заработай. Гы!

– Шутник. Ты и на курсах шутником был. Мне нужны деньги, которые ты занял.

– Я их вложил, Ус. Деньги сгорели. Еще раз объяснить?

– Я не дурак, Степа. И те, кто меня послал, – тоже. Зачем ты делал перевод в детдом?

– Скрывал от налогов, путал следы. Может, детям помогал? А, Ус? Может, какие из детей – мои?