Книга Короли побежденных - Елена Первушина

— Кто там? Нет, Ваше высочество, Вам пока нельзя. Это сюрприз.

Мэй так и обдало жаром. Еще и Эрвинд здесь, что могло быть лучше?! Теперь, когда уже можно не таиться!

Она бросилась к дверям и вдруг резко остановилась. Что-то было не так. Что-то случилось неправильное, невозможное. Это — Эрвинд? Это искаженное злобой лицо — его лицо? Она, да, она — дура, часто гневается попусту. Но — Эрвинд?!

— Эрвинд, что стряслось?! — крикнула она.

Он молчал, переводя дыхание. Камилла и Хельга тихо, как мышки, выскользнули за дверь.

— Это ты помогала Гуннару сбежать?

Она вздрогнула. Ей доводилось пару раз видеть в гневе Эрвинда Старшего. Сейчас отца и сына было не отличить.

— Я, но…

— Помолчи. Отвечай сейчас на вопросы. И ты же отдала приказ об его аресте?

— Я должна была как-то от него избавиться. Я же не могла на самом деле дать ему корабль. У меня их просто не может быть, ты же знаешь.

— Понятно. И ты заложила Ашен дому Ойсина?

— Мне нужны были деньги.

— Тебе нужны были деньги, и ты заложила Ашен. Так вот, твоя расписка теперь у посла.

— Что? Каким образом?

— Не знаю. Наверное, твоему ростовщику тоже что-то было нужно.

Мэй взялась за голову:

— Проклятье! Он мне еще заплатит! Подожди, Эрвинд, успокойся, я сейчас что-нибудь придумаю.

— А ты не находишь, что придумала достаточно?

— Но Эрвинд!…

— Молчи. Я всегда вас слушал — сначала отца, потом тебя. Я всегда думал: «Ладно, я сделаю так, как для них будет лучше». Но сегодня ты меня выслушаешь. Ты продала Ашен тардам. Я знаю, что ты не хотела этого, но не в этом дело. Ты вообще не имела права им торговать, но этого мало. Ты предала Гуннара. Понимаю, тебе было не за что его любить, но он не хотел тебе зла и поверил тебе. А ты его предала. Значит, предашь любого, если это будет нужно. Теперь он до самой смерти будет проклинать тебя. И я — тоже.

— Эрвинд?!

— Молчи. Знаешь, я три года прожил в Империи и могу сказать, что вы друг друга стоите. Тарды даже лучше. Они хоть знают, когда поступают бесчестно, а ты об этом даже не догадываешься. И ладно, живите так, как живется. Ты, Аттери, Император, посол… Воюйте друг с другом и будьте счастливы. Только меня оставьте в покое! Да есть ли еще на свете уголок, который вы не испоганили?!

— Эрвинд?! — прохрипела Мэй.

— Знаешь, я вправду любил тебя. Ту девочку, с которой целовался в Ашене и которая ревновала меня к дочке кухарки. Но теперь ее больше нет, умерла. Далее в Империи у меня что-то было — был Ашен, был дворец, в котором жила когда-то мать, в котором жила ты. А теперь у меня нет ничего. То, что не испачкали тарды, отравила ты.

Он остановился, перевел дух, и слова старинного заклятья сами скользнули ему на язык:

— Пусть будешь проклята ты. Пусть доведется тебе расплатиться за все, что ты совершила. И пусть никто никогда ничего тебе не простит.

Он говорил, а она отступала назад, пока ноги ее не запутались в шелках, и она мягко упала на груду тканей, закрыв голову руками, словно ждала удара. Ему стало до невозможности противно. Он шагнул вперед, взял ее за локоть, помог подняться. Она пыталась что-то выговорить, но не могла — перехватило горло. Он хотел сказать: «Прощай, мы больше никогда не увидимся», но получилось только:

— Ну все, все.

Отпустил ее руку и быстро вышел из комнаты, словно бежал от собственных слов.

Когда через час в дом королевы явился посол, шелка все так же были разбросаны по комнате, а королева сидела в кресле посреди всего этого сияющего великолепия, молча глядя в одну точку. В дверях посол столкнулся с Сереной, и это мгновенно испортило ему настроение.

— Ваше Величество, — сказал он осторожно, — мне очень жаль, но я пришел арестовать вас.

Она взглянула на него с недоумением. Так умирающий решает, стоит ли тратить силы на то, чтобы выслушать еще одного врача.

Посол смутился и поспешно произнес заготовленную речь:

— Я обвиняю вас в измене Императору, вашему сюзерену. В том, что вы помогали нарушать законы и похищать принадлежащее Империи, а также укрывали преступников, подлежащих суду Императора. Я немедля извещу Императора о вашем аресте. До тех пор, пока он не решит, кто будет судить вас, вы можете оставаться здесь. Я выставлю у дома охрану.

Повисла тишина. Мэй сообразила, что все чего-то ждут от нее.

— Хорошо, — сказала она хриплым, севшим голосом, встала и пошла в свою спальню.

Посол нахмурился. Говоря по чести, он не ожидал такого. Стараясь не замечать Серену, он отправился расставлять по дому посты.

В тот же вечер он отправил гонца в Империю, а потом раздал немалую сумму серебра свободным стражникам и велел им разболтать во всех трактирах Аврувии о продаже Ашена и о проклятии принца. Как бы там ни было, а дело нужно доводить до конца.

Ночью королева так и не уснула. Лежала на кровати и молча смотрела в потолок. Только иногда говорила сидевшей рядом женщине:

— Иди спать.

— Но Ваше Величество!…

— Иди, я не хочу тебя видеть.

Та уходила, но через минуту приходила другая, и у Мэй не было сил ее прогнать.

На следующий день королева предстала перед имперским судьей. Он выслушал обвинения посла, просмотрел принесенные им документы и подтвердил арест. Мэй не проронила ни слова.

Когда они вернулись, на ограде дворца висело черное платье.

Имперские стражники смотрели озабоченно. Им приказано было охранять дом, но во все прочее не вмешиваться. Платье, как они, поразмыслив, решили, относилось ко «всему прочему». Мэй взяла подарок, потерлась щекой о черный бархат. Лайя и король ее прекрасно понимали друг друга. За одну ночь все перевернулось с ног на голову. Принц стал героем, а бывшая королева — изменницей. Нельзя торговать могилами асенских королей.

Мэй прошла через двор и медленно стала подниматься по лестнице. Камилла бросилась следом, но дверь гостиной захлопнулась перед ее носом. Камилла подергала — заперто.

— Ваше Величество! Ваше Величество, откройте!

— Подождешь, — ответила королева.

— Ваше Величество! Мы ведь ломать будем!

— Валяй ломай.

— Мэй, если ты не откроешь, я подожгу дом.

— Совсем разбаловались, — проворчала королева, отодвигая засов.

Камилла только охнула. Подоспевшие Серена и Хельга уставились на королеву. Мэй стояла перед ними целая и невредимая, только волосы срезаны под самый корень. Серена прошептала еле слышно:

— Ваше Величество, как же теперь…

Обычай пришел из той же неимоверной древности, что и проклятье Эрвинда. Сначала преступникам отрубали руки и выкалывали глаза. Потом им только остригали волосы, но все равно это означало одно: этот человек выброшен из мира людей и отдан во власть демонов. Обычай давно уже умер, и в демонов никто не верил, но в воздухе повис какой-то темный, холодный страх.