Книга Прыжок в прошлое - Сергей Шхиян

Было около одиннадцати часов вечера, когда я наконец проломил дыру, через которую можно было вылезти на крышу. На мое счастье, амбар строился по старинному способу, без гвоздей, поэтому разобрать дранку и расширить лаз я смог без труда.

Уже порядком стемнело, и я, без риска быть замеченным со двора, высунулся наружу. Теперь мне был виден весь двор и въездные ворота, открытые настежь.

Челядь, как и прежде, мельтешила по усадьбе. Я осмотрел крышу, прикидывая, как ловчее приспособиться к спуску. Кровля была крутой, и без страховки ничего не стоило скатиться по ней вниз.

План мой был достаточно прост. Я решил связать жерди сыромятными ремнями, которые отыскались в сарае, и спускать их вниз через пролом. Последнюю жердь привязать к стропилам и сползти по этому сооружению вниз.

Пока мне виделись две сложности: все это придется делать в темноте, а спускаться — со стороны дома, что может привлечь внимание какого-нибудь бдительного стража.

Между тем послышался стук подков и колес, и во двор въехал экипаж.

Кто именно приехал, я не сумел рассмотреть. Видно было только, что седок вышел, и экипаж тут же уехал в открытые ворота.

Я не стал любопытствовать и спустился вниз за ремнями. Теперь все приходилось делать в потемках — свет лучины могли заметить из дома.

Пока я шарил там, где приготовил сыромятину, у дверей в амбар послышался шум. Кто-то негромко разговаривал снаружи, после чего начали отпирать двери. У меня не оставалось времени придумать план нападения на внезапных гостей, и я не нашел ничего лучшего, чем отбежать к стене, где находились мои оковы, и надеть на себя злополучный обруч, закрепив его незапертым замком. Только я управился с маскировкой и успел изобразить позу отчаянья, как двери моего узилища отворились.

Помещение осветили несколько факелов. В амбар вошли четверо стражников и направились прямо ко мне. Двое остались у входа, а двое других грубо схватили меня за руки. Я испугался, что они сейчас возьмутся за замок и обнаружат, что он не заперт. Однако они не собирались снимать с меня обруч, а отомкнули цепь от скобы костыля, вбитого в стену.

Меня потащили наружу, только теперь на голове не было мешка, и я мог смотреть себе под ноги. Я опять оказался в доме, в той же самой большой комнате, в которой я был пленен.

Теперь она освещалась двойным количеством факелов и после темного амбара показалась очень светлой. За длинным столом на скамьях сидели люди, одетые в серые островерхие балахоны, скрывающие лица. Запахло средневековьем и инквизицией.

Один только упитанный «племянник Вия» сидел все в том же платье и в той же позе, что и прежде, во главе стола. Единственным новшеством в его туалете была надетая на голову черная корона.

Распятие, проколотое кинжалом, подняли на стену и осветили двумя факелами.

Из раны в деревянной груди сочилось что-то темное, по-видимому, имитирующее кровь. Стол был сервирован в весьма мрачном, загробном духе. Перед членами собрания стояли серебряные тарелки и подносы в виде гробов разного калибра, а кубки и чаши заменяли черепа. Все это выглядело пошло, глупо, с претензией на чернушную романтику. Ребята оттягивались по полной программе.

…Меня подтащили к стене, и поясную цепь привязали к кольцу под оскаленной головой вепря. Видимо, провинциальный режиссер видел в этом какую-то мистическую аналогию.

Я представил на своем месте какого-нибудь суеверного аборигена. Если бы он не умер на месте от ужаса, то потом всю оставшуюся жизнь считал бы, что побывал на пиру у дьявола.

Надо сказать, что мне и самому было не до веселья. Рядом со мной оказался прикован еще один человек — монах с худым аскетичным лицом.

Он стоял на коленях и молился, отвешивая земные поклоны. За гулом голосов, я сначала не расслышал слов молитвы, но постепенно сумел разобрать, что чернец молил Господа спасти заблудшие души присутствующих.

Я не был преисполнен такого христианского всепрощения и примерялся к облюбованной сабельке, висевшей всего в трех шагах от меня. Пока реальная опасность мне не грозила, я решил не предпринимать никаких действий, оставив на своей стороне фактор неожиданности.

Адреналина в моей крови было предостаточно, и главное было не упустить нужное мгновение.

Пока на нас никто не обращал внимания. Отошли даже стражники с бердышами. Монах продолжал молиться, я — наблюдать за развитием событий.

Между тем председательствующий поднял лицо и красивым, хорошо поставленным голосом приказал:

— Введите челобитчиков.

Меня удивил его звуковой диапазон. Днем он говорил высоким тенором, вечером — драматическим баритоном. Ночью от него, по-видимому, следовало ожидать шаляпинского баса…

В зал на коленях вползли несколько человек с опущенными головами. В одном из них я узнал старого знакомого: небезызвестного доктора Винера. Теперь стало понятно, откуда дует ветер.

Одеты «челобитчики» были в холщовые рясы, вроде монашеских, и все время символично посыпали головы пеплом.

— Реки, раб! — приказал председательствующий. Первым выполз вперед какой-то мужик с длинными волосами и всклоченной бородой.

Он начал жаловаться, как я догадался, на моего товарища по несчастью — монаха. Суть его жалобы я не улавливал. Кудлатый говорил на каком-то архаичном языке с вкраплениями старославянских и латинских слов.

Мой сосед тут же начал молиться за спасение его заблудшей души.

В конце концов, я начал догадываться, что челобитчик обвиняет монаха в идейном противоборстве собравшейся компании. Племянник Вия слушал весь этот бред совершенно индифферентно, а двенадцать его сотрапезников (я успел их пересчитать) начали волноваться и перебрасываться тихими репликами. Когда доносчик закончил, воцарилось долгое молчание. Все балахонщики повернулись к председателю, ожидая его веского слова.

— Жертва! — пророкотал теперь уже басом толстяк.

— Жертва! — повторили за ним по очередности члены собрания.

Мне понравилось их сплоченность вокруг лидера. Никаких фракционных шатаний.

— Реки, раб! — снова приказал племянник Вия баритоном.

Вперед выполз мой немец. Я догадался, что теперь будут судить меня.

— Бью тебе челом Великий Магистр и бью челом на обидчика и татя! — заверещал Винер.

Звание толстяка меня заинтересовало. Не тот ли это «Маистр» о котором толковали разбойники? Если все они из одной компании, то становилась ясна моя роль в давешнем событии и участие немца в этом действе.

К моему удивлению, лекарь совсем чисто говорил по-русски, и только интонации выдавали в нем иностранца.

— Суть реки, раб! — прервал его председатель.

— Кознями своими лишил сей тать жертвы господина нашего, Великого Повелителя Тьмы! Подлостью своею он охулил раба вашего верного и лишил корма и славы.