Книга Пирровы победы - Александр Марков

— Что-то я Габора не вижу. Куда ты его дел? — спросил Крег. Хотя этот вопрос он должен был задать гораздо раньше.

— Он погиб, — ответил Стивр, и в голосе его не было печали, ведь рано или поздно то, что случилось с Табором, не минует и всех остальных.

— Жаль. С ним было интересно поболтать. Не то что с тобой!

Заливаясь смехом, навстречу выбежал малыш. Правда, ростом он доходил Стивру до плеча и был гораздо его шире, так что столкнись они — человек, каким бы сильным он ни был, на ногах бы не устоял, а отлетел в сторону, как кегля, в которую ударился тяжелый каменный мяч. Тем более что сам Стивр устал за время перехода, кожа к костям уже прилипала. Тролльчонок бросился прямо к Стивру, похоже, подумав, что ему принесли новую игрушку. Вернее, парочку новых фарфоровых кукол (если взять во внимание Леонель), которых родители выменяли у людей. Ведь тролли не могли делать такие тонкие и красивые вещи.

Он потянул к ним руки, хотел потрогать, обнять, прижать к себе и… раздавить.

— Сынок мой, — сказал Крег. По его лицу невозможно было определить, залился ли он краской при этих словах. — Ну, ты его помнишь.

— Шустрый малый, — кивнул Стивр, — вырос-то как!

— У-у-у-!!! — завопил в восторге тролльчонок, ведь «фарфоровые куклы», которые раздобыл его отец, помимо того, что двигались, еще и говорить могли.

— Ага, — согласился Крег, — растет прям как на дрожжах. Скоро выше тебя будет.

— Да, — кивнул Стивр.

— Стой, стой!!! — Крег наконец-то догадался, отчего так радуется сын. — Это никакие не игрушки. Это наши гости. Это дядя Стивр. Ты его помнить должен. А это тетя Леонель.

Тролльчонок остановился, погрустнел.

«Дядя Стивр, тетя Леонель», — повторил он себе под нос, насупившись. Малыш не выговаривал «р», и ему плохо давалось еще несколько букв.

— Знаешь, ведь люди к нам редко заходят, — сказал Крег, уже обращаясь к Стивру, — так что вы для него невидаль. — Он с любовью посмотрел на сына. — Мы с тобой поиграем, но попозже, — сказал он малышу, — а сейчас подойди к гостям и протяни им руку, как я тебя учил.

Тролльчонок заметно смущался, но рукопожатие его было очень крепким.

Крег усадил Стивра во главе стола, рядом с собой. Вот только за массивным столом Стивр чувствовал себя маленьким ребенком, оказавшимся на обеде у взрослых. Мебель не была рассчитана на его комплекцию. Ноги свисали со стула, не доставая до каменного пола.

Это выглядело очень комично. Точно так же мучилась по левую руку от него и Леонель. Ей приходилось даже хуже, чем ему, ведь она была миниатюрнее. Стивр понимал, что если бы тролли раздобыли стулья поменьше, то тогда из-за стола, в лучшем случае, высовывалась бы только макушка гостей, а это было бы еще нелепее. Хорошо еще, что у них нашлось два комплекта столовых приборов и тарелок.

— А чего ты сделал с тем, кого вместо меня похитил?

— Съел, — засмеялся Крег, довольный своей плоской шуткой. — У вас же, у людей, куча историй ходит, которыми детишек малых пугают, если они не слушаются: вот придет тролль, унесет тебя и съест.

— Ха-ха-ха! — передразнил его Стивр. — Не смешно!

— Я его отпустил. Ну сперва разобрался, что это не ты, поспрашивал немного о том о сем, предложил остаться, но он не согласился. Вот я его и отправил на все четыре стороны. Ну не совсем так. Я вместе с караваном его проводил на вашу территорию. Там его купцы и выпустили. Немного денег ему в дорогу дали. Не знаю, что с ним дальше стало. Если голова на плечах есть, то он не будет напоказ себя выставлять, затаится и смутные времена переживет, ну а если головы на плечах нет, то… То, значит, и не будет у него головы.

— И что, он так на меня был похож? — Да.

— Зря ты его отпустил.

— Это еще почему?

— Он мог бы пригодиться.

— Извини, но сделанного не переделаешь! Давай-ка лучше выпьем за твое чудесное спасение.

Золотые кубки в лапах троллей быстро сминались, ножки их искривлялись, стеклянные и хрустальные и одной трапезы прожить не могли, вот и делали тролли свою посуду из железа.

Все встали. Край стола приходился Стивру как раз на уровне груди. Крег поднял свой кубок, наполненный до краев красным вином, и затянул длинную речь на языке троллей.

— Я тебя не спрашивала, — зашептала Леонель, — ты понимаешь язык троллей?

— Только отдельные слова.

— Значит, ты не понимаешь, что Крег говорит?

— Нет, даже общий смысл не улавливаю.

— Я тебе переведу.

Но Леонель успела сказать немного. Крег наконец-то договорил свой тост на родном языке и принялся повторять то же самое на языке людей. Стивр слушал его вполуха. Главное — не упустить момент, когда все присутствующие загалдят и начнут чокаться. Делали они это с такими воодушевлением, с каким рубили мечами противника. Удары железных бокалов друг о друга были не менее сильными, чем удары меча по доспехам. На приборах появлялись новые вмятины. Стивр тоже что-то кричал, тоже подставлял свой кубок под удары. Металл сминался, как сырая глина, вино проливалось на пол, на белую скатерть. Но она уже была не девственно-чистой, не как снег на горных вершинах, на нее уже накапали жиром, пролили подливку, уронили кусок мяса и не раз вытерли об нее грязные пальцы.

Вино было плохим, но оно начало нравиться Стивру после второго тоста, который пришлось произносить уже ему. Крег переводил. А после пятого Стивр понял, что оркестр троллей не так уж и плох, как показалось ему прежде.

Дориан Хо ощущал себя предводителем разношерстной банды. Постепенно она увеличивалась, как ком, скатывающийся с горы. Здесь были ремесленники, которые неплохо управлялись с топорами. Конечно, привычнее для них было рубить стволы деревьев, а не человеческие головы, но, впрочем, и то и другое у них получалось неплохо. К отряду примкнули дезертиры, потому что выжить проще в стае, а поодиночке тебя на вилы поднимет даже крестьянин, точно ты сноп сена. Оставшихся в живых инквизиторов Дориан Хо поставил десятниками и сотниками.

Он понимал, что люди его похожи на леммингов, которые каждый год совершают паломничество к своей смерти. В глазах своих «рекрутов» он читал вопрос: «Куда мы идем?» Ответ был очевиден — в столицу, ударим в тыл кочевникам, когда те будут карабкаться по штурмовым лестницам на стены города, разобьем их лагерь. Вот только успеть надо до того, как враги возьмут город приступом, до того, как они его сожгут и перебьют всех жителей.

«Нас назовут героями. Любая самая красивая девушка почтет за честь выйти за вас замуж. — Дориан Хо прокручивал в голове слова, которые когда-то говорил своим людям Стивр Галлесский. — Как же! Почтет за честь!.. Дудки! Сколько бы вы ни пролили крови, ни один из вас не выберется из этой грязи. Будете все до старости лет, до седых волос, до той поры, пока руки не поразил артрит и пока они еще могут таскать тяжелое вооружение, месить грязь по своим и чужим дорогам, вступать в крупные и мелкие стычки. Большинство закопают в этой грязи, другие выйдут в отставку, вернее, их выгонят, потому что у них уже сил не будет махать мечом или топором, даже тетиву лука натянуть. Они станут просить милостыню возле инквизиторских храмов, выставляя напоказ свои ужасные раны. Но если бы Стивр Галлесский сказал правду своим людям о таком будущем, он не выиграл бы сражение в Стринагарском ущелье».