Книга Болотная трава - Аркадий Адамов

— Допустим, так. Ну и что?

— А кулон, который украли у Ларисы, подарили всё-таки Марине?

— Не знаю никакого кулона.

— Ну-ну, Серков. Глупо же отрицать. Что, с Мариной вам очную ставку дать? А потом с Ларисой, с Птицыным?

— А! Нужны мне ваши очные ставки! — раздражённо махнул рукой Серков. — Спёр. Дальше что?

— Вот так-то. Чего, в самом деле, мелочиться, — усмехнулся Лосев. — Пойдём дальше. Журавского знаете?

— А тут с кем ставку сделаете? — нахально поинтересовался Серков, словно вдруг обрёл под ногами твердую почву.

«Совсем не дурак», — подумал Виталий и, пожав плечами, сказал:

— Во-первых, уличать можно не одними очными ставками. Неужели не догадываетесь? А во-вторых, иной раз выгодней самому признаться, до того как уличат.

«Вот тут бы адвокат уже вцепился, — вдруг подумал Лосев. — Слабый ход. Никуда не годный».

— Ладно, — вздохнул он. — Лучше я вам честно обрисую обстановку. Тогда и решайте. Сели вы наглухо и надолго. Кроме убийства и ограбления Лямкина, которое мы ещё докажем, вы стреляли в ресторане и ранили человека, что уже доказано, как вы понимаете. Так что тюрьма вам светит не на один год. Это не угроза, это, так сказать, объективный факт, который вам надо учитывать. Хотя непосредственный убийца Лямкина не вы, это нам известно. И он… впрочем, всё пока.

— Хотите сказать, и он на свободе, со всеми деньгами? — криво усмехнулся Серков. — А мне плевать. Я его не знаю.

— Я сейчас другое хочу сказать. Вы знаете Журавского. Вы ему даже дали телеграмму недавно в Крым, в гостиницу «Интурист». Но он потом оттуда удрал. Испугался.

— Вас, конечно? — насмешливо осведомился Серков.

— Представьте, не нас. А Птицына Ноя Герасимовича. Он туда приехал зачем-то. Знаете Птицына?

— Ну, знаю.

— И Журавского знаете?

— Ну и Журавского, если вам очень хочется.

Что-то, очевидно, произошло с Серковым, что-то в нём сдало, не выдержало напряжения.

— Как его настоящая фамилия? — спросил Лосев.

— Сами знаете, Журавский.

— Нет, — покачал головой Виталий и невольно почему-то вздохнул. — Журавский Олег Дмитриевич действительно работает на «Мосфильме», сейчас в Москве, мы с ним виделись. В Ялте он был пять лет назад. А вот паспорт у него в прошлом году украли. Кто по паспорту сейчас жил в Ялте, а, Серков?

— Да-а, — насмешливо покачал головой Серков. — Как нехорошо-то. Если бы я знал…

Впрочем, смеяться ему явно не хотелось.

— Понятно, понятно, — улыбнулся Лосев. — Если бы вы знали. А ведь это он помог нам напоследок задержать вас в доме у Гали.

— Ладно вам пылить-то, — недоверчиво и враждебно процедил Серков.

— Нет, в самом деле. Он же телеграмму от вас получил, там, в Ялте. Вы сообщали, что заболели, у Гали его отлёживаетесь, на бассейн «Москва» любуетесь.

— Врёшь! — рванулся со стула Серков.

— Спокойнее, спокойнее, — ровным тоном произнёс Лосев. — Это ещё не повод для сильных волнений. Я ведь вас пока ни в чём не уличаю, Серков. Вот когда надо будет волноваться. А пока я хочу знать его настоящую фамилию, только и всего.

— А я не знаю! Понятно вам? И знать не хочу! У него у самого спрашивайте!

— Что ж, придётся.

Но тут вдруг Серков внезапно сказал:

— Вообще-то вы правы. На черта это мне надо, чтобы он королём на мои бабки жил? И вообще… на фиг он мне сдался. Значит, ушёл? И от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл? И от вас, и от Ноя?

— Ушёл, от всех.

— У него одна нора осталась, — сказал Серков. — Где-то на болоте.

…Уходил он очень довольный собой. И злорадно подумал: «Интересно, что теперь будет».

Глава 7. На болоте

В тот же понедельник, в конце дня, состоялось новое совещание у Цветкова. Новостей было много. И у Откаленко, побывавшего на работе у Лямкина, и дома, где познакомился с его бывшей женой, и у Лосева, который говорил с Гришей Сопкиным и только что закончил допрос Серкова, давший на этот раз кое-что интересное.

— Это, конечно, далеко не всё, что он знает, — заключил Виталий. — Главного он мне не сказал. А я пока и не требовал… Главное — причина убийства.

— Да самая простая, — прогудел Петя Шухмин. — Деньги забрали. Деньги вёз этот Лямкин. Кассир ведь.

— Самая простая. Верно. И всё-таки… — задумчиво произнёс Цветков, как всегда перекладывая карандаши и выравнивая их — Всё-таки… Много вопросов. Почему именно Серкову поручили проводить Лямкина домой, в Москву? И кто поручил, кто именно? Наконец, как Серков в это время вдруг там очутился? Вызвали его специально? А он, выходит, их всех надул — убил, ограбил и скрылся? Гм…

Минуту все молчали, занятые каждый своими мыслями, то есть думали, конечно, об одном и том же, но каждый по-своему.

Лосев полагал, что Серков не сам решился на это заранее спланированное убийство и грабёж, его подбил, уговорил тот мнимый Журавский. Он и пистолет Серкову подсунул. Потому что Серков, снова подумал Лосев, при всей своей горячности и дерзости, сам на такое убийство пойти не мог, не тот характер, не звериный, холодный и расчётливый, как тут требуется. Вот Журавский вполне легко мог пойти на убийство ради такого огромного куша. В нём эту звериную, холодную жестокость Виталий там, в Ялте, ощутил ясно. Но вот как был выбран момент для убийства, такой подходящий, такой выгодный момент, что трудно поверить в какую-либо случайность? Значит, всё было подстроено, всё спланировано. Но кем и как? Этот пункт оставался Виталию неясен и сейчас больше всего занимал его.

А вот Откаленко начал размышлять именно с этого пункта. Он уже успел погрузиться в дела садового товарищества «на болоте» и потому прежде всего ухватился в своих рассуждениях за обязанности, которые выполнял там Лямкин, и за отношение к нему окружающих. У Лямкина там было, видимо, много врагов. А в этой активной, деятельной среде и враги тоже активные и деятельные. Они не только готовы в любой момент предать и продать, но и сами мечтают нанести удар, и даже не мечтают, а готовятся нанести. Поэтому прежде всего, решил Откаленко, надо установить, кто эти враги и на что каждый из них способен.

Приблизительно тем же путём шли мысли и у Цветкова. Кто же могут быть эти враги Лямкина, думал он, и не они ли организовали это убийство? Кому же Лямкин перебежал дорогу, кому стал неугоден, опасен, кого и чем напугал? Вот тут-то Цветков внезапно и вспомнил одну из записок, обнаруженных у убитого Лямкина. В ней рядом с цифрами «90.840 — 10.500» стояли инициалы, чьи-то инициалы. Их надо примерить кое к кому. И потом, этот странный минус заинтересовал Цветкова. Почему не плюс, как обычно в их подсчётах, почему минус? Но пока эти буквы. И он спросил: