Книга Английский пациент - Майкл Ондатже

Мальчик и девочка.

Когда сапер вытащил «Триумф» из-под брезента, Караваджолежал на парапете, подложив предплечье под подбородок. Потом он почувствовал,что не в силах больше оставаться в сегодняшней тягостной атмосфере этого дома,и ушел. Его не было здесь, когда сапер завел мотоцикл, сел на него, и машинаожила, дернулась под ним вперед, а Хана стояла рядом.

Кирпал Сингх дотронулся до ее руки и поехал вниз по склону,увлекаемый силой тяжести, и только потом отпустил сцепление.

На середине дороги, ведущей к портам, его ждал Караваджо савтоматом в руках. Он преградил мотоциклу путь, не приподнимая оружия даже взнак приветствия, и мальчик притормозил. Караваджо подошел и крепко обнял его.И сапер впервые почувствовал острую щетину Дэвида у себя на щеке Он вдругощутил, как его потянуло остаться, и собрал в кулак всю свою волю.

– Мне придется научиться жить без тебя, – сказалКараваджо.

И тогда мальчик уехал, а пожилой мужчина побрел обратно вдом.

* * *

Мотоцикл взревел, оставляя за собой клубы пыли и кучигравия, перепрыгнул через загородку для скота в проеме ворот, затем покатилсявниз, из деревни, сквозь аромат садов по обеим сторонам дороги, чудомприлепившихся па склонах.

Его тело приняло привычное положение: грудь почти касаетсябака с горючим, руки раскинуты горизонтально, чем обеспечивается наименьшеелобовое сопротивление. Он направился на юг, покидая Флоренцию навсегда. ЧерезГреве, Монтеварки и Амбру, маленькие городки, которые война обошла стороной.Затем, когда показалась новая цепь холмов, он начал взбираться на ее гребень, всторону Кортоны.

Он ехал теперь против генерального направления былогопродвижения войск союзников, как бы раскручивая обратно пружину их вторжения,по маршруту, который уже не был перегружен военной техникой. Он выбирал толькоте дороги, которые знал, видя на расстоянии знакомые города-замки. Оннеподвижно лежал на мотоцикле, который нагревался в стремительном броске понегладким сельским дорогам. У него не было ни багажа, ни какого-либо оружия,почти все он оставил на вилле, и в первую очередь – оружие илиинструменты-орудия, которые хоть как-то могли напомнить ему об оружии. А«Триумф» мчался и мчался, проезжая деревни, не делая остановок в городах и не даваяволи воспоминаниям о войне.

»…Шатается земля, как пьяный, и качается, как колыбель…»[111]

* * *

Она открыла его мешок. Там были: револьвер, обмотанныйпромасленной тряпкой, так что, когда она его развернула, запахло маслом; зубнаящетка и порошок; блокнот с рисунками карандашом, на одном из которых – она,сидящая па террасе, а он, должно быть, смотрел из окна комнаты английскоюпациента; два тюрбана и бутылочка с крахмалом; саперный фонарь с кожанымиремешками, которым пользовались в экстренных случаях. Она включила фонарь, ирюкзак заполнился малиновым светом.

Б боковых карманах она обнаружила разные детали саперногоснаряжения, необходимого для обезвреживания бомб или мин, но не стала их трогать.Еще там была завернутая в тряпочку металлическая трубка, которой пользуются вее стране для вытягивания из деревьев кленового сахара. Она помнит, какподарила ее ему.

Из-под упавшей палатки она достала групповой портрет, должнобыть, его семьи, и подержала фотографию в своих ладонях. Семья сикхов.

Старший брат, которому здесь только одиннадцать. Рядом с нимвосьмилетний Кип. «Когда началась война, мой брат присоединялся к любому, ктовыступал против англичан.»

Еще там была маленькая записная книжка со схемами бомб. Иизображение святого, которому аккомпанирует музыкант.

Она положила все обратно в мешок, кроме фотографии, которуюдержала в руке, и понесла его под деревьями, затем через лоджию и в дом.

* * *

Примерно через каждый час он останавливался, смачивалзащитные очки собственной слюной и протирал их рукавом рубашки. Сновасверившись с картой, он окончательно решил, что надо сначала направляться кАдриатике, потом на юг. Почти все войска сосредоточены теперь у северных границИталии. Путь они так и остаются там, за его спиной.

Он въехал в Кортону под пронзительный рев мотоцикла,подрулил к дверям церкви, спешился и вошел. Статуя там была, обнесенная лесами.Он хотел поближе рассмотреть ее лицо, но теперь у него нет автомата с прицелом,а лезть по лесам не хватит сил – точнее, гибкости. Он чувствовал себя жестким,как металлический штифт, и побродил внизу, словно не мог войти в свойсобственный дом. Затем провел мотоцикл вниз по ступенькам крыльца. И пустил егонакатом через разрушенные виноградники по направлению к Ареццо.

У города Сансеполькро он опять выбрал извилистый путьнаверх. Горы затянуло довольно-таки плотной дымкой, и пришлось ехать наминимальной скорости. Бокка-Трабария[112]. Ему было холодно, но он старался обэтом не думать. Наконец, дорога поднялась над слоем тумана, который осталсяпозади, словно постель.

Он обогнул Урбино, где немцы сожгли всех лошадей. Сражения вэтом районе длились около месяца, сейчас же он пробуравил его насквозь занемногие минуты, узнавая только храмы Черной Мадонны. Война сделала похожимивсе большие и малые города.

Он подъехал к побережью в Габичче Маре, где в мае 1944 годавидел Деву Марию, выходящую из воды. Ночлег себе решил устроить на холме,откуда были видны скалы и морe, недалеко от того мыса, где когда-то эта статуявстречала восход. Так закончился первый день его возвращения домой.

* * *

Дорогая Клара – дорогая маман!

«Маман» – французское слово, очень широко употребительное,означает «объятия». Очень личное слово, но его можно выкрикивать на публике.Что-то успокаивающее и вечное, словно плавучий дом. Хотя я знаю, что тебебольше по душе каноэ. Ты можешь свернуть в любую сторону или вплыть в устьелюбого ручья, затрачивая на это считанные секунды. Ты по-прежнему независима.До сих пор одна. И вправду, нет такого плавучего дома, который помог бычеловеку разделить ответственность за все, что его окружает. Это мое первоеписьмо к тебе за все минувшие годы, Клара, но я не очень – то большой мастерписать письма. Последние месяцы я провела с тремя мужчинами, и мы редкоразговаривали, только по необходимости или по случайности. Так что я отвыкларазговаривать, и особенно с женщинами, считай это моей первой попыткой.

На дворе стоит год 194… Представляешь? На секунду я забыла.Но я помню месяц и дату. Нынче как раз тот день, когда мы услышали, чтосбросили эти бомбы на Японию, и у нас у всех такое чувство, будто наступилконец света. Теперь я поняла, что личное всегда будет в состоянии войны собщественным. И если мы сможем дать этому разумное объяснение, мы сможем объяснитьвсе.