Книга Что мое, то мое - Анне Хольт

«Насколько хорошо мы знаем наших близких? – подумала Ингер Йоханне. – Ты уверен, что Асбьёрн не смог бы причинить вред кому-нибудь. Потому что ты любил его. Потому что он был твоим единственным братом. Ты уверен, что ты знаешь. Но я не разделяю твоей уверенности. Я его не знала. Я лишь читала его книги. В одном человеке уживается множество людей. Асбьёрн вполне мог быть убийцей, хотя ты никогда не поверишь в это».

– Я бы очень хотела поговорить с вашим отцом, – сказала она.

Гайр Конгсбаккен поставил книгу на место.

– Пожалуйста, – сказал он равнодушно. – Но в таком случае вам придётся поехать на Корсику. Я сомневаюсь, что он соберётся когда-нибудь приехать сюда. У него мало времени.

– Я звонила ему вчера.

– Звонили ему? Со всей этой чепухой? Вы представляете, сколько ему лет?

Кончик носа опять побелел.

– Я ничего не говорила об Асбьёрне, – ответила Ингер Йоханне. – По правде сказать, я вообще почти ничего не успела сказать. Он разозлился. Вернее, разбушевался.

– Неудивительно, – пробубнил Гайр Конгсбаккен и снова взглянул на часы.

Ингер Йоханне обратила внимание на то, что у него нет обручального кольца. В его кабинете не было ни одной фотографии. Здесь вообще не было никаких напоминай о людях, кроме книг покойного брата в дорогих кожаных переплётах, ни одной из которых он не читал.

– Я подумала, вы могли бы поговорить с ним, – сказала Ингер Йоханне. – Объяснить ему, что я не хочу никому причинить неудобства. Я лишь хочу узнать, что случилось на самом деле.

– Что значит «на самом деле»? Насколько мне известно, по делу Хедвиг был осуждён какой-то человек. Осуждён судом присяжных! Не должно быть никаких сомнений в том, что случилось! Тот человек был виновен.

– Я в это не верю, – сказала Ингер Йоханне. – И если я смогу воспользоваться теми десятью минутами, которые остались у меня из отведённого получаса, чтобы рассказать вам, почему я…

– У вас нет никаких десяти минут, – сказал он безапелляционно. – Я думаю, нам следует завершить этот разговор. Вам пора.

Он взял со стола папку и начал читать, как будто Ингер Йоханне здесь не было.

– Тот человек был осуждён невинно, – сказала она. – Его зовут Аксель Сайер, и он лишился всего. Если вас это не волнует как человека, то это должно вызвать у вас интерес как у адвоката. Как у юриста.

Не отрываясь от бумаг, он ответил:

– Вы можете нанести непоправимый вред этими вашими спекуляциями. Пожалуйста, уходите.

– Кому я могу навредить? Асбьёрн умер! Семнадцать лет назад!

– Уходите.

Ингер Йоханне оставалось только подчиниться. Молча она встала с места и направилась к двери.

– Вы мне ничего не должны, – сказал Гайр Конгсбаккен твёрдо. – И не приходите больше.

Тёплый ветер гулял по Осло. Ингер Йоханне постояла немного рядом с конторой Гайра, а потом решила пройтись до работы пешком. Она сняла пиджак и ощутила, что вспотела.

С этим делом нужно было разбираться раньше. Сейчас уже слишком поздно. Она расстроилась. Кто-то должен был помочь оправдать Акселя Сайера, когда это было ещё возможно. Когда причастные к этому делу люди ещё были живы. Пока они ещё помнили. Теперь же она всё время будто билась лбом в стену – любая попытка оканчивалась неудачей.

Ей всё это надоело. Сам Сайер не захотел помогать ей. Мысль об Альвхильд Софиенберг заставила сжаться сердце, но она сразу же заглушила в себе обеспокоенную совесть. Ингер Йоханне никому ничего не должна, даже Альвхильд Софиенберг.

Она и так сделала много, гораздо больше, чем её просили.

59

– Вот всё, что мы имеем, – сказал Ингвар Стюбё уныло.

– Ага. – Зигмунд Берли чихнул и вытер нос рукавом. – Боюсь, не особенно много. Чистое досье. Если он и совершал что-нибудь, это было очень давно. Он не сдавал никаких экзаменов ни здесь, ни где-нибудь ещё в Норвегии, но ведь образование, о котором он говорил, он мог получить за границей или…

– Или просто не доучился. Она права.

– Кто?

– Неважно.

Зигмунд опять чихнул и вынул бумажный платок из коробки.

– Простудился, – пробормотал он. – Карстен Осли много переезжал, насколько я понял. Ничего странного, что он перестал сообщать об этом. Бродяга. У него есть удостоверение таксиста. Для Осло. Если это можно назвать образованием…

– Вряд ли. Что это?

Ингвар показал на пометку на полях документа.

– О чём ты? – Зигмунд наклонился над столом. – А, это. Он учился на курсах водителей машин «скорой помощи» несколько лет назад. Ты же велел мне выяснить всё, что только можно.

– А что с ребёнком? – Ингвар распечатал коробку с сигарами.

– Работаем над этим. Но почему мы должны сомневаться в том, что он говорит правду? Есть ли какие-нибудь разумные причины, по которым он должен сочинять, что у него есть сын?

Ингвар опустил сигару в серебряный футляр и положил его в нагрудный карман.

– Я и не думаю, что он лжёт, – ответил он. – Просто хочу знать, сколько раз он встречался с мальчиком. Мне не показалось, что в его доме бывает ребёнок. А что с Тромсё? Он был там?

Зигмунд Берли взглянул на коробку с сигарами.

– Пожалуйста, – кивнул Ингвар.

– Лучше всего было спросить у самого Осли! Я проверил все списки, он не был ни на одном из самолётов, которые направлялись отсюда в Тромсё за интересующий нас период времени. По крайней мере, под своим собственным именем. У меня есть копия его фотографии из паспорта. Я отправил её в Тромсё. У нас есть ещё показания этого профессора. Судя по всему, они тоже не особо помогут. Он ведь сам признался, что почти не разглядел лицо. Это расследование… – Он изобразил пальцами кавычки и продолжил: – …совсем не облегчает тот факт, что нам приходится действовать незаметно для Карстена Осли. Разве не проще вызвать его как обычно на допрос? Господи, мы ведь любого…

– Карстен Осли не любой, – перебил напарника Ингвар. – Если я не ошибаюсь, он держит где-то девочку. Я не хочу, чтобы у него возникли хоть малейшие подозрения, что мы намереваемся арестовать его.

Зигмунд Берли поднёс сигару к носу.

– Слушай, Ингвар, – сказал он, не глядя в глаза инспектору.

– Да.

– Было ли там что-нибудь ещё, что-нибудь более… конкретное, то есть более…

– Нет. Только чувство. Очень сильное ощущение.

В комнате наступила гробовая тишина. В коридоре слышались быстрые шаги, где-то зазвонил телефон. Сняли трубку. Рядом с дверью засмеялась женщина. Ингвар уставился на сигару, которую Зигмунд продолжал держать около носа.

– Интуиция – это всего-навсего способность подсознания делать вывод на основе ряда известных факторов, – сказал он ещё до того, как вспомнил, у кого позаимствовал это высказывание.