Книга Рыжая кошка - Питер Спигельман

— Ты, черт подери, избил Холли.

— Да, избил. Но, Богом клянусь, я не убивал ее.

— Кто же тогда, Джин? Кто убил Холли?

Вернер посмотрел на меня. Губы его дрожали, лицо исказилось.

— Не знаю, — сдавленно прошептал он. — Я посмотрел эти видео и решил… Богом клянусь, я решил, что это твой брат.

Глава 36

В юридической конторе «Пейли, Клей энд Куик» в пятницу вечером остались только самые стойкие, в коридоре было темно и тихо. Я чуть не ощупью пробирался к кабинету Майка Метца. Он устроился на диване, руки водрузил на журнальный столик. Рукава закатаны, галстук ослаблен, лицо бледное и унылое. На коленях у Майка лежали бумаги, однако смотрел он в окно, на ярко сияющие на фоне чернильного неба башни Мидтауна. Я повесил пальто и упал в кресло. Майк не поднял головы.

— Вы долго пробыли в полиции, — заметил я.

— Львиная доля этого времени ушла на пустое ожидание. — Голос звучал совсем по-стариковски.

— Как все прошло?

Майк потер глаза.

— Стефани нервничала, несмотря на лекарства, а копы — они и есть копы. Маккью выступал в обычной роли крутого парня, а Вайнс попыталась сыграть подружку, и это было почти забавно. Они заставили Стефани раз десять повторить рассказ о вечере вторника: когда ушла из дома, где гуляла, какая была погода, — даже задавали вопросы по содержанию фильма. И разумеется, хотели поговорить о поездках в Бруклин и беременности Холли. И все это самым неофициальным образом.

— Как Стефани держалась?

— Я бы поставил ей четверку, может, четверку с минусом. Немножко поплыла, говоря о вечере вторника, и рассердилась, когда ей показали запись ее разговора с Холли.

— Они же не показывали ей запись с Дэвидом?

— Пытались. Вайнс утверждала, что по ошибке открыла не тот файл, но я остановил их.

— Как Флорес?

Майк покачал головой:

— Поди пойми. Задала несколько вопросов, однако на ответы никак не отреагировала. В основном просто наблюдала.

— Должно быть, Флорес пыталась угадать, как Стефани будет выглядеть перед присяжными.

— Несомненно.

— А твое мнение?

Майк вздохнул:

— Ни Дэвид, ни Стефани не вызовут особенного сочувствия. Дэвид производит впечатление холодного, надменного типа, а Стефани слишком отстраненная. От одного взгляда на нее становится неловко. И потом, у четы Марч слишком много денег. — Майк провел рукой по лицу и посмотрел на меня. — Однако я по-прежнему надеюсь, что до суда присяжных не дойдет. Уверь меня, что я не занимаюсь самообманом.

Я рассказал, что смотрел видеозаписи Холли, не упоминая об их происхождении, а также поведал о разговоре с Джином Вернером. Майк не перебивал, только время от времени вздыхал и качал головой. Выслушав меня, встал и подошел к большому окну. Положил ладонь на стекло, сомкнув пальцы с собственным отражением.

— Ты проверил алиби?

— Сделал уже несколько звонков. Пока смог поговорить только с администратором «Лицея», и тот подтвердил главное: Вернер во вторник вечером заменял актера и пробыл в театре примерно с шести до одиннадцати. Он даже помнит, что Вернер потом уходил в большой компании.

— Ты ведь понимаешь: если копы устроят очную ставку, Вернер будет отрицать все. Особенно когда узнает, что у тебя нет свидетелей. Будет утверждать, что никогда ничего не говорил об избиении Холли. Или выдумает, будто это ты вырвал у него признание. Не удивлюсь, если Вернер сейчас избавляется от видеооборудования. А может, уже избавился.

— Второй вариант вероятнее. Он говорит, что выкинул все сразу же после того, как послал диск копам.

— Ты ему веришь?

— Не поверю, даже если он назовет черное черным. Однако оборудование на его месте выбросил бы всякий разумный человек.

Майк снова вздохнул:

— Жаль, что насчет свидетеля ты соврал.

Я кивнул.

— Я вытряс из Арруа все, что мог. Он помнит шум у Холли. Время так-сяк еще можно притянуть за уши, а вот в датах Арруа путается. И он клянется, что никого не видел.

Майк кивнул.

— Как ты узнал, что Вернер был у Холли именно в субботу?

— Догадался. По словам Стефани, в пятницу с Холли все было в порядке — никаких синяков, — а Койлу она позвонила в воскресенье утром и сказала не приезжать, ничего не объяснив. Думаю, Холли не хотела, чтобы Койл видел следы побоев. Ведь тогда бы он накинулся на Вернера и, возможно, снова оказался бы в тюрьме. Вот и получается суббота.

— Хорошая догадка, — заметил Майк.

— Ложка удачи в бочке дряни.

Майк снова замолчал, глядя в окно. Он стоял совершенно неподвижно, бледное лицо парило над городом, как призрак.

— Ты тоже это заметил, да?

Я сжал зубы.

— За последние двое суток два наших лучших кандидата сошли с дистанции, вот что я заметил, если ты об этом. Я также заметил, что других кандидатов у нас нет.

Майк обернулся.

— Что возвращает нас на исходную позицию — к Дэвиду и Стефани.

Я глубоко вздохнул. В пальцах пульсировала боль.

— Что сделает Флорес? — спросил я.

— Не знаю, — ответил Майк. — Причин, по которым дело против обоих супругов Марч будет неприятным для прокурора, полно: нет свидетелей, нет вещественных доказательств, образ жизни жертвы весьма сомнительный, не говоря уже о ее прошлом. Список можно продолжать. В обычных обстоятельствах умный помощник окружного прокурора вроде Флорес не стал бы торопиться бросать кости в таком деле. Но у нас нет «обычных» обстоятельств. У нас есть видеозаписи секса, супружеские измены, красивая белая жертва и богатые, известные, несимпатичные подозреваемые — мечта кабельного телевидения. Флорес амбициозна, и… — Он покачал головой. — Нет, не знаю.

— Тогда предположи.

— Я не занимаюсь гаданиями.

— В качестве дружеской услуги.

Майк посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Предположение о том, что мы проваливаемся в выгребную яму, вряд ли тянет на дружескую услугу, — проговорил Майк.

Его слова звучали у меня в ушах, когда я ехал на такси домой, звучали, когда я сидел за столом, уставившись в свои заметки. Воспоминания о Питт-стрит и Рите Флорес — ее взгляды, движения, вопросы, кивки Вайнс и Маккью — казались все более зловещими, и трудно было стряхнуть ощущение обреченности. Еще нет никакой уверенности, что дело пахнет обвинением, сказал я себе, тем более судебным процессом, и нельзя быть уверенным в решении присяжных, даже если до этого дойдет. Но если дойдет, я знал, последствия будут вполне предсказуемыми: публичное унижение для Дэвида и Стефани, их профессиональный и личный крах. Я вспомнил слова Стефани: «В глубине души он ждал, когда его поймают с поличным и накажут». Неужели Дэвид, отвечая на объявления в Интернете, принимал во внимание судебный процесс?