Книга Верблюжий клуб - Дэвид Бальдаччи

– А порнографией вы все еще торгуете? – сунулся Робин.

– Дуглас, мне надо взглянуть на те вещи, которые хранятся в том месте, что выделил для меня Калеб, – негромко произнес Стоун.

Дуглас побледнел и нервно сглотнул слюну.

– Да-да. Конечно, конечно. Пошли. И если тебе что-то надо, говори, не стесняйся. Кстати, у нас сегодня превосходный капуччино и замечательное овсяное печенье. Как всегда, за счет заведения.

– Спасибо. Огромное спасибо.

Дуглас еще раз обнял Стоуна и поспешил на помощь входящей в магазин даме. На даме, несмотря на чудесный теплый день, было длиннющее меховое манто.

– Многие из авторов этих книг померли в нищете, – оглядывая шкафы и полки, произнес Робин, – а он на их поте и крови покупает яхты, кондоминиумы и загородные дома.

Стоун не ответил. Он открыл едва заметную дверь, спустился по узкой лестнице в подвал и прошел по короткому коридору до деревянной двери, на которой значилось: «Только для персонала». Робин молча следовал за ним. Пройдя через эту дверь, они зашагали налево по другому коридору, в конце которого оказалась еще одна дверь. Стоун достал из кармана большой старинный ключ, и через несколько мгновений они оказались в небольшой комнате с облицованными старым деревом стенами. Стоун включил свет и подошел к камину. Опустившись на колени, он сунул руку в трубу и потянул за небольшую, прикрепленную проволокой металлическую пластину. Послышался щелчок, и Робин вдруг увидел, как деревянная панель на стене рядом с камином приоткрылась.

– Обожаю эти жреческие штучки, – сказал он, помогая панели отойти до конца.

За панелью оказалась комнатушка длиной примерно восемь и шириной около шести футов. Потолок клетушки был довольно высок – Робин мог бы стоять там, выпрямившись в полный рост. Стоун вынул из кармана фонарь и осветил стену с книжными стеллажами. На них аккуратными стопками лежали какие-то блокноты. На некоторых полках стояли металлические ящики и картонные, заклеенные скотчем коробки.

Стоун начал быстро просматривать блокноты.

– Почему ты не хранишь все это добро в своем коттедже? – спросил Робин.

– А кто его будет охранять? Покойники?

– Но почему ты так уверен, что в твое отсутствие старик Дуглас не спустится сюда и не сунет нос в твои вещички?

– Я сказал ему, что заминировал тут все и что никто, кроме меня, не может открыть эту дверь, не рискуя умереть на месте, – как ни в чем не бывало ответил Стоун, не переставая просматривать записные книжки.

– И ты полагаешь, он поверил?

– Это не имеет значения. У него не хватит духу проверить. Кроме того, Калеб намекнул ему, что до того, как меня по чисто формальным причинам выпустили из заведения для душевнобольных преступников, я якобы был маньяком. Думаю, именно поэтому он так радушно обнимает меня при каждой встрече. Он или хочет, чтобы я был к нему благосклонен, или щупает, нет ли на мне оружия. Ага, вот оно!

Стоун начал листать переплетенный в кожу альбом. К его страницам были аккуратно приклеены какие-то газетные вырезки. Робин, которому пребывание в подвале изрядно поднадоело, нетерпеливо топтался на месте. Наконец Стоун захлопнул альбом и снял с полки две здоровенные книжищи, за которыми оказался небольшой кожаный кейс. Стоун приоткрыл его, убедился в наличии там какого-то журнала и сунул кейс в свой рюкзак.

На обратном пути Робин получил от привлекательной дамы в черном три овсяных печенья.

– Меня зовут Робин, – сказал он, склонившись к ней и поглаживая свое обширное брюхо.

– Очень мило! – ответила дама и заторопилась прочь.

– Думаю, она от меня без ума! – гордо заявил Робин, когда они со Стоуном шли к мотоциклу.

– Наверняка. А умчалась она потому, что ей не терпелось поделиться своим счастьем с подругами, – улыбнулся Оливер.

Глава тридцать девятая

На то, чтобы решить, как одеться для свидания с Кейт Адамс, Алексу Форду потребовался час. За эти тяжкие и даже в чем-то унизительные шестьдесят минут он до конца осознал, как долго у него не было настоящих свиданий. В конце концов он остановился на синем блейзере, рубашке с отложным воротником, брюках цвета хаки и мокасинах. Затем причесался, сбрил вечернюю щетину, оделся, прожевал несколько мятных таблеток, дабы освежить дыхание, и немного поразмышлял о том, какой прекрасный вечер ждет пялящегося на него из зеркала верзилу со слегка помятой рожей.

Автомобильное движение в округе Колумбия достигло пика, о выборе более удобного маршрута не могло быть и речи (такового просто не существовало), и Алекс боялся опоздать. Однако ему повезло. На Шестьдесят шестой дороге произошла авария, и он, благополучно объехав только что столкнувшиеся машины, оказался на свободной от движения трассе. Съехав с Шестьдесят Шестой на Ки-Бридж и переехав на другой берег Потомака, он свернул направо, на Эм-стрит, и скоро уже катил по Тридцать первой улице, расположенной в одном из самых роскошных районов Джорджтауна. Этот пригород Вашингтона получил свое название в честь английского короля, и некоторые его кварталы все еще несли на себе печать королевского величия, или, как говорили некоторые недоброжелатели, откровенного снобизма. Однако в главном торговом районе на Эм-стрит и Висконсин-авеню обстановка была более приземленной и современной. Толпившиеся на узких тротуарах полуголые тинейджеры трепались по мобильникам, что-то орали и обнимались. Но в верхнем Джорджтауне – там, куда держал путь Алекс, – обитали знаменитые семейства, обладавшие баснословными состояниями, не увлекавшиеся ни татуировкой, ни пирсингом.

Проезжая мимо величественных особняков, Алекс нервничал все сильнее. Много лет он охранял самых могущественных людей земли, но, как и все агенты секретной службы, гордился тем, что, работая в элитном ведомстве, сохранил психологию и привычки простого труженика. Обычный ленч за стойкой бара какой-нибудь близлежащей забегаловки был для него милее яств трехзвездочного парижского ресторана. «Что ж, – сказал он себе, проклиная снобизм окрестных обитателей, – обратного хода нет…»

Улица, по которой он ехал, уткнулась в Эр-стрит рядом с массивным зданием «Думбартон-Окс». Алекс свернул налево и по Эр-стрит доехал до нужного места.

– Так, значит, она не шутила, когда говорила о собственном особняке! – присвистнул Алекс, разглядывая могучее кирпичное сооружение со сланцевой крышей. Затормозив на кольцевой подъездной аллее, он выбрался из машины и огляделся.

Пространство вокруг дома было выдержано в весьма строгом стиле: кусты ровно подстрижены, цветы в симметрично расположенных рабатках и клумбах сияют всеми красками позднего лета. К ведущим на задний двор массивным деревянным воротам шла каменная, поросшая густым мхом дорожка. Впрочем, в подобных дворцах задний двор более уместно называть внутренней территорией, подумалось Алексу.

Взглянув на часы, он увидел, что прибыл на десять минут раньше. Чтобы убить время, он решил объехать вокруг квартала, но его остановил веселый женский голос: