Книга ВИТЧ - Всеволод Бенигсен

«Всем спасибо, все свободны», — как мрачно пошутил с места Вешенцев.

— И куда теперь? — раздались недовольные голоса собравшихся.

Кручинин пожал плечами.

— Езжайте домой. По своим городам и весям.

— К-как это п-понимать? — возмутился щуплый Зуев.

— Да, — гаркнул Горский. — Мариновали, мариновали, а тут бац — и амнистия. Мы не согласны.

Горского поддержало явное большинство, потому что тут же раздались злые выкрики и посыпались вопросы.

«А куда переезжать?» — «Так мы же все продали, когда в Германию летели!» — «У нас все здесь теперь!» — «Ага! Пять лет мы им были нужны, а теперь раз, и не нужны!»

Кручинин пожал плечами. Его больше волновали кадровые перестановки в КГБ, происходящие в последнее время, чем возмущение привольчан.

— Делайте что хотите. Хотите — присоединяйтесь к соседнему городу. Не хотите — живите как хотите.

Он сошел с трибуны под топот ног и свист.

«Чего им еще надо? — подумал он с удивлением. — Денежной компенсации, что ли?»

На следующий день майор стал собирать вещи, предварительно подготовив отчет по поводу последних дней Привольска-218. Правда, кому именно пойдет этот отчет, он не знал — наверху была неразбериха. Перед отъездом он попросил лейтенанта Чуева вызвать Якова Блюменцвейга.

Тот пришел, и майор показал ему единственную бумажку, которую он все это время хранил и никуда не отсылал — то самое пятистишие.

— Это ваше творение? — спросил Кручинин.

Блюменцвейг гордо кивнул.

— Знаете, Яков Борисович, — сказал Кручинин. — Все эти годы я хранил ваш стишок и никому не показывал. Тут не было никакой причины, кроме одной — я все пытался понять, а что, собственно, значат эти слова про серость, спираль и вот это вот «ам!» в конце.

— А я и сам не знаю, — пожал плечами Яков.

— То есть как? — опешил майор. — А зачем же писали?

— А черт его знает. Утром какого проснулся, а в голове эти строчки. В том самом виде, в котором они сейчас у вас перед глазами. Я записал. А потом вам послал. Тогда все что то слали. Я тоже решил.

Кручинин хмыкнул и убрал записку в карман. Потом достал початую бутылку водки и две рюмки. Молча разлил водку и пододвинул Якову его порцию.

— За что пьем? — деловито осведомился Блюменцвейг.

— За свободу не хотите?

Блюменцвейг посмотрел в окно, сказал «нет» и, не чокаясь, опрокинул в себя свою рюмку. Майор, смущенный непоследовательностью собутыльника, выдержал небольшую паузу, но потом все таки последовал примеру Якова. Занюхал рукавом кителя и, подождав, пока тепло разольется по телу, сказал с хрипотцей:

— Мне тут несколько месяцев назад прислали сверху приказ — взять у жителей Привольска подписку о неразглашении. А я его похерил. А почему — сам не знаю…

— Правильно сделали. Никто ничего и так никому не скажет.

— Вы так думаете?

— Уверен.

— И вы?

— И я.

«Интересная личность, — подумал майор. — Говорит уверенно, а ничего не объясняет».

— А вы знаете, — спросил Яков, — что местный народ собирается закрыть Привольск, который вы только что открыли?

— А вы знаете, что мне, если честно, глубоко наплевать. Я же сказал — пусть делают, что хотят. А почему, кстати?

— Боятся.

— Чего?

— А я еще сам пока не знаю.

«Опять двадцать пять!» — мысленно чертыхнулся майор.

— И вот еще что, — сказал Яков, вставая. — Я сегодня вечером буду прорываться. Присоединяйтесь. Я знаю одно место, через которое можно уйти. Если что, встречаемся за зданием НИИ в двадцать два ноль-ноль.

«Ой, — с каким-то сочувствием подумал майор, глядя на невозмутимого Якова. — А ты, братец, кажись, рехнулся».

Но вида не подал, даже попытался рассмеяться.

— Да я уж как-нибудь сам, как все нормальные люди, через дверь.

— Ваше дело, — пожал плечами Блюменцвейг и, прежде чем выйти, задумчиво произнес куда-то в пространство:

— В общем, я их понимаю. Я ведь и сам, считай, такой.

И вышел.

Майор остался сидеть, в недоумении уставившись на закрытую дверь.

«Мда-а, — подумал он, поежившись и наливая себе новую порцию водки, — шесть лет — это не кот начхал. Тут и здоровый человек разумом поедет, не то что поэт…»

Опрокинув рюмку, Кручинин крякнул и стал собирать документацию. Попутно решил позвонить генералу Валяеву, но в трубке было тихо, как в морге: ни гудков, ни шуршания, ничего.

— Чуев! — крикнул он через стену лейтенанту. Но никто не отозвался.

Майор бросил бумаги и телефон и вышел в предбанник. Чуева нигде не было. Он поднял трубку чуевского телефона, но там тоже было глухо. Во всем Привольске было всего два телефона: у него и у лейтенанта — в целях безопасности. И даже когда проводилась акция «Звонки родным», звонили с чуевского аппарата.

«Черт, куда ж лейтенант-то делся? — растерялся майор, кладя трубку. — Только что ж здесь был». Чуев должен был, по идее, ехать вместе с Кручининым. В принципе в компании майор не нуждался, но Чуев обещал достать грузовик, ведь добираться до Москвы надо было своими силами. Никаких не то что самолетов, но и сухопутного транспорта КГБ уже не предоставлял, да и не до того было. В восемьдесят пятом году на Запад сбежал полковник КГБ Горд невский, и на Лубянке, где и без того нервничали в преддверии очередных перестановок и процесса либерализации, началась такая сумятица, что о каком-то там Привольске с какой-то там интеллигенцией тем более все позабыли.

Через пару часов Кручинин плюнул на Чуева и принялся укладывать нехитрый скарб в стоявший у входа мотоцикл с коляской — последний подарок от начальства. На всякий случай подождал на улице еще час, но вскоре стало темнеть, а лейтенанта по-прежнему нигде не было.

«Загулял где-то, — подумал майор. — Ну и ладно, сам доберусь». И, чертыхнувшись, ударил по кикстартеру, заводя свой «Иж». Еще раз глянул на здание управления, где провел шесть лет, и, вздохнув, тронулся в сторону КПП.

Окидывая прощальным взглядом куцый ландшафт Привольска-218, Кручинин с непонятно откуда взявшейся тревогой отметил какое-то странное затишье и пустоту и без того не шибко густонаселенного городка. По мере приближения к КПП эта тревога росла в геометрической прогрессии. Майору стали лезть в голову загадочные слова чокнутого Блюменцвейга, и, сам не понимая почему, он выключил переднюю фару мотоцикла и сбавил скорость.

Первое, что бросилось Кручинину в глаза, — это отсутствие солдат на КПП. По идее, первая пара должна была охранять небольшой шлагбаум, за которыми были массивные железные ворота и вторая пара «пограничников». Но сейчас у шлагбаума не было никого, если не считать трех гражданских лиц из числа «коренных» привольчан. Майор уже было решил, что солдаты тоже послали все к черту и попросту смылись, но тут он заметил кое-что, от чего по спине у него пробежал неприятный холодок — у стоявших рядом со шлагбаумом гражданских в руках были калаши. Учитывая, что оружию в Привольске было неоткуда взяться, оставался только один вариант — автоматы ранее принадлежали охране. Майор сбавил скорость до почти пешеходного темпа и стал вглядываться в очертания приближающегося КПП. У железных ворот тоже не было охраны, зато там стояли человек пять, и тоже явно местные гражданские. За пару десятков метров до шлагбаума майор остановился. Мотор, однако, предусмотрительно глушить не стал.