Книга Ливонская чума - Дарья Иволгина

— Глупый Флор, я ведь никого не убивала, — сказала Соледад. И принялась тихо петь.

Флор опрокинул на нее ведро с водой.

— Замолчи! — сказал он. — Твое колдовство здесь бессильно.

— Жаль, что она — не Бастинда, — сказал неожиданно Иона. — А то растаяла бы от воды.

— Это еще что? — нахмурился Севастьян.

Иона махнул рукой.

— Да это мне как-то Наталья Флорова рассказывала… Точнее, не мне, а Ванечке своему. Я просто рядом случился, вот и послушал. Смешная история. Про ведьму, которая растаяла от ведра воды.

Флор присел на корточки и заглянул Соледад в глаза.

— Видишь, я не боюсь тебя, — сказал он.

— Еще бы! — прошептала она. — Я лежу перед тобой связанная, а ты вооружен и окружен толпой соратников. С чего бы тебе меня бояться? Я — слабая женщина и в полной твоей власти.

Флор ощутил укол странного чувства. Не то сострадания, не то непонятной нежности к этой ведьме. Он качнул головой, понимая, что она начинает опутывать его своими чарами.

— Все равно я тебя не боюсь, — повторил он, щурясь. — Ни твоего голоса, ни твоих глаз.

— Флор! — крикнул Иордан. — Берегись!

Ливонцу хорошо было видно, как Соледад постепенно распространяет свою власть на людей, захвативших ее в плен.

Она выглядела такой маленькой, такой худенькой и хрупкой в своих путах. Хотелось броситься к ней, освободить, баюкать на коленях, защищать от бедствий, которые могут угрожать слабой женщине в жестоком мире…

— Берегись, Флор! — повторил Иордан. — Читай молитвы!

— Да воскреснет Бог, — начал было Флор и замолчал. Язык отказывался ворочаться и повторять знакомые слова.

Соледад засмеялась и забилась, стукаясь головой об пол.

— Отец мой! — позвала она, и Севастьяну вдруг почудилось, что он различает в темном углу комнаты какую-то жуткую, массивную и мрачную фигуру, сгусток тьмы.

— Да воскреснет Бог! — закричал Севастьян во всю глотку. — Расточатся врази Его!

Тень заколебалась. Щупальца потянулись к лежащей на полу Соледад.

— Спаси меня, отец! — кричала она.

Ее оскаленные зубы дико блестели на смуглом лице, и свет лампы играл на них.

— Бежим! — выдохнул Иордан. Он посмотрел на каждого из спутников Глебова и повторил, уже громче и увереннее: — Бежим отсюда! Скорее!

Один за другим они выскакивали из комнаты, а вослед им несся дикий, пронзительный хохот связанной ведьмы.

В переулке они отдышались. Флор молчал. Он весь был покрыт липкой испариной, его колотила дрожь, зубы постукивали, и Флор никак не мог совладать с собой. «Плохо дело, — думал он, — ей почти удалось околдовать меня. Она стала сильнее за то время, что мы не виделись. Как будто успела где-то насосаться темной, грязной силы… Но где? Каким образом?»

Севастьян сказал ливонцу:

— Ты храбрый человек, Иордан, если не побоялся оставаться с ней наедине.

— Я боялся, — возразил Иордан. — Выхода другого не было…

— А где Антон Вешка? — вспомнил вдруг кто-то из солдат. — С тобой был еще Вешка…

— Умер, — вымолвил Иордан. Он тяжело, медленно вздохнул. — Это случилось у меня на глазах… И может повториться в любую минуту! — вскрикнул он вдруг и поднял голову.

В небе что-то мелькнуло. Что-то темное и бесшумное, похожее на рваное одеяло, парящее на ветру.

Существо пролетело над головами людей, и они невольно пригнулись, пытаясь спастись от неведомого и жуткого. Гарпия навевала ужас одним только своим видом, а при мысли о том, что она может сотворить с человеком, делалось худо.

Соледад продолжала петь и звать на помощь. Неожиданно тварь опустилась на землю и оказалась совсем близко от людей, сбившихся в кучу возле стены дома. До них доносилось ее зловонное дыхание и слышно было, как щелкает острый, полный зубов клюв.

— Не двигайтесь, — выдохнул Иордан. Оно не столько голодно, сколько желает полакомиться.

Гарпия сделала несколько неловких шагов по земле. Она обнюхала следы и издала громкий, скрежещущий звук. Пение Соледад стихло — связанная женщина прислушивалась к происходящему снаружи. Но гарпия уже сделала свой выбор. По всей видимости, вооруженные мужчины привлекали ее куда меньше, чем беспомощная ведьма.

Тварь чувствовала запах железа. У нее уже доставало жизненного опыта, чтобы запомнить: такой запах означает опасность. Такой запах издают существа могущественные, существа с крепкими зубами, способными перегрызть гарпии горло, порвать ее крылья, переломать ее лапы. Однажды подобное существо сбило ее на лету и усадило в клетку, где железные прутья постоянно источали этот отвратительный запах.

Поэтому гарпия заковыляла прямо к раскрытой двери дома, где находилась Соледад.

Мужчины замерли в переулке, прислушиваясь к происходящему в доме.

— Если эти две дьяволицы снюхаются между собой, нам конец, — прошептал Иордан.

Севастьян молча покачал головой, а Флор обхватил голову руками. Иона вытянул шею, прислушиваясь.

— Интересно, что там делается, — пробормотал он.

— Тебе что, совсем не страшно? — не выдержал Иордан. Неунывающий глебовский оруженосец немного раздражал ливонца.

Иона пожал плечами.

— Я знаю, ради чего мы здесь, — ответил он. — Знаю, кто эта гарпия и кто — та женщина. Когда у тебя открыты глаза, страха почти нет.

Иордан еле слышно вздохнул. Когда-то и он был таким — боялся только той опасности, которой не видел. Годы изменили его, согнули, приблизили к земле; а гибель ордена окончательно сломила некогда твердый характер. Теперь Иордан боялся и той опасности, что была для него очевидна. И не в том дело, что он не хотел умирать, — напротив: ради достойной смерти они со Штриком пришли в зачумленный Новгород. Но умирать в когтях дьявольской твари Иордану не хотелось. Ему почему-то казалось — и от этого ощущения он никак не мог отделаться, — что люди, погибшие от слуг дьявола, оказываются прямо в аду, перед лицом того «отца», которого призывала Соледад. Одна только близость гарпии, в представлении Иордана, отгоняла любого светлого ангела.

И неожиданно, словно бы в ответ на все сомнения старого ливонца, он увидел в конце улицы свет. Завороженный этим светом, Иордан шагнул в ту сторону. Никто из его спутников этого не заметил — все были заняты поведением жуткой птицы.

С каждым иордановым шагом свет делался ярче. Ливонец положил уже метров десять между собой и своими спутниками, когда ему ясно стала различима высокая тонкая фигура, окруженная ясным сиянием. Иордану стало весело. Свет источал неземную радость, и Иордану захотелось погрузиться в нее.

Затем он приметил рядом с первой фигурой вторую и не без удивления узнал Штрика. Тот улыбался старому товарищу.