Книга Убийца ее мужа - Валерий Ефремов

Колодков звучно захлопал в ладоши:

– Димыч, эти мои аплодисменты предназначены и тебе как замечательному сыщику, и журналисту Шуйскому как автору гениальной аферы. Правда, последнему – посмертно.

– Погоди, Сергей, – поднял руку начальник отдела. – Я так понял, что реаниматор придет сегодня на квартиру Шумского за гонораром. Ты предлагаешь его там и брать?

– По душам с ним побеседовать, понятно, можно, но инкриминировать ему нечего. Конечно, Бобров вместе с Шумским нанес финансовый ущерб заказчикам несуществующих ликвидации, но заявление от потерпевших о материальной компенсации мы вряд ли дождемся.

– Ничего, я найду с этим парнем общий язык. Колодков!

– Я! – щелкнул каблуками старший лейтенант.

– На сегодняшнюю операцию со мной пойдешь.

– Есть, товарищ майор! – с готовностью откликнулся Колодков.

– А пока все свободны, – объявил Зайцев и покинул кабинет.

Старший лейтенант тут же повернулся к Бороздину:

– Однако что-то не склеивается, Димыч.

– Что именно?

– Я о разговоре Шумского и Малахова в Измайловском парке. Ведь Карнаухов с любовницей погибли не в «Склифе».

Капитан кивнул:

– Я думал об этом, Серега. Судя по тому, что ты мне рассказал, а тебе передал твой стукач, произошло удивительное совпадение, каковые хотя и редко, но случаются в жизни. Конечно, это только мое предположение, но по крайней мере оно адекватно описывает создавшуюся ситуацию. Как мы знаем из анонимного письма, Малахов заказал Шуйскому ликвидацию Бориса Клинского. Журналист заказ «выполнил». Причем торговец золотишком, видимо, остался настолько доволен работой Шумского, что предложил ему еще один заказ: убить любовника своей жены Константина Карнаухова. Как мы теперь понимаем, газетчик все же диспетчером при бригаде киллеров не был. Поэтому он выполнить заказ не мог, но и отказаться наотрез ему тоже было не с руки. Какой же он тогда киллерский диспетчер!

И журналист, сказав, что на выполнение заказа ему понадобится время, решил это дело попросту замотать…

– Я понял твою мысль! – взволнованно перебил его Колодков. – Через пару месяцев кто-то убивает Карнаухова, и журналист сразу же узнает об этом от меня! И тут же звонит Малахову: заказ выполнен! А потом спекулянт узнает, что убита также его жена, и начинает вытряхивать из журналиста душу. Он хочет отомстить убийце своей жены!

– Все верно, Серега. Но бедный газетчик имя этого убийцы не знает!

И тут старший лейтенант вдруг пристально посмотрел в глаза Бороздину и, понизив голос, спросил:

– А ты?.. Ты его имя знаешь?

Капитан отвел взгляд и вздохнул.

– Значит, знаешь, – заключил Сергей. – Но я так понимаю, это – твое личное дело.

5

Ровно в три часа Дмитрий пришел в «Радугу».

Девушка сидела за столиком одна, с неожиданно печальным видом. В те два раза, когда он видел Азу вживую, и на фотографии она улыбалась. Потому, видно, Дмитрий и не осознал сходство девушки с ее отцом, которое сейчас, когда он заглянул в ее невеселые глаза, казалось вполне очевидным.

– Привет, Аза.

– И вам привет, капитан. – Девушка протянула Дмитрию конверт. – Здесь адрес, подъезжайте вечером, часикам к восьми.

После чего Аза встала и, не сказав более ни слова, покинула «Радугу».

И Дмитрий не пошел вслед за ней: он ради своего будущего счастья уже заранее согласился играть по чужим правилам.

Капитан доехал по Рублевскому шоссе до зеленого деревянного двухэтажного особняка, как было указано в конверте, который ему передала девушка.

Нажал на кнопку электрического звонка.

Дверь открыла сама Аза.

– Пойдемте, капитан, вас ждут.

Они прошли по лестнице на второй этаж.

В комнате, хаотично заваленной книгами, странного вида приборами и вообще всяческой чертовщиной, среди которой был даже муляж человеческого скелета, за большим письменным столом сидел профессор Круг и что-то писал.

– Я рад вас видеть, Дмитрий, – сказал он, не оборачиваясь, – простите, но мне надо обязательно написать еще несколько строк. Аза, ты можешь идти.

Не успел капитан толком осмотреться, как профессор отложил перо, встал, подошел к нему и протянул руку для приветствия.

И Бороздин, пожимая ее, вдруг понял, что все его вчерашние вечерние и сегодняшние утренние философствования об отсутствии общечеловеческой морали как таковой являлись, по сути, аутотренингом: капитан психологически готовил себя к этой встрече. И по тому, как все-таки дрогнула его душа, Бороздину стало ясно: аутотренинг не сильно ему помог.

– Вы знаете, Дмитрий, – профессор говорил, стоя вплотную к Дмитрию и пристально глядя ему в глаза, – я вообще-то за свою долгую жизнь перепробовал множество профессий, довелось и повоевать, а в ранней юности я работал в цирке шапито. Там и научился кое-каким штучкам. – И в его руке, словно из воздуха, возник пистолет.

Капитан тут же ощупал свою подплечную кобуру – она была пуста.

Видимо, у него был настолько глупый и растерянный вид, что профессор Круг от души расхохотался.

– Не волнуйтесь, Дмитрий: вы все правильно рассчитали. – И Григорий Алексеевич вернул Бороздину его пистолет.

Капитан несколько судорожно стал запихивать оружие в кобуру и уже начал подумывать о том, что его предварительные прогнозы о дальнейшем ходе событий были, пожалуй, излишне оптимистичны.

– Присаживайтесь, Дмитрий. – Круг показал рукой в угол комнаты, где стоял другой стол с напитками и едой.

Бороздин уже успел достаточно переволноваться, чтобы потерять всякий аппетит, но подумал, что глоток коньяка помог бы ему вернуть былую уверенность. К счастью, как раз такой напиток на столе имелся.

– Разрешите небольшой тост, Дмитрий, – произнес профессор, разлив коньяк по рюмкам. – Я хотел бы выпить за ваше семейное счастье.

– Никаких возражений, Григорий Алексеич, – ответил капитан, нисколько не сомневаясь в том, что стоит за словами профессора.

– Теперь вы, конечно, понимаете, что я присел за ваш столик в «Радуге» совсем не случайно – мне необходимо было знать, кто ведет дело моей дочери. Ведь Аза – моя дочь.

– А почему у нее в паспорте записано другое отчество: не Григорьевна, а Хакимовна?

– Верно. Я в свое время повел себя достаточно эгоистично и не женился на матери Азы – Розе. И в отцы к Азе записали первого мужа Розы Хакима. Он в то время официально считался пропавшим без вести, хотя всем в деревне было известно, что его убили в очередной местной разборке, а тело закопали.