Книга Дочь Клеопатры - Мишель Моран

— Ubi tu es Claudia, ego Agrippa.

С этими словами полководец поднял вуаль невесты, и гости воскликнули:

— Feliciter![37]

— Это все? — недоверчиво произнес мой брат. — А сколько было приготовлений…

Юлия радостно захлопала в ладоши.

— Совершилось!

Под звуки флейт мы прошли в триклиний, где кушетки были задрапированы шафранным овечьим руном — под цвет наряда невесты. Я наклонилась понюхать цветы на высоком свадебном пироге, и тут Ливия весело бросила:

— Скоро твой черед.

Я резко выпрямилась.

— Катулл! — обратилась она к седому мужчине, стоявшему по соседству. — Знакомьтесь: это царевна Селена.

Его черные слезящиеся глаза были словно подернуты пеленой, а руки тряслись от какой-то старческой хвори. Сенатор поставил свой кубок и улыбнулся.

— Очень приятно.

— Прелестная девчушка, вы согласны? Ее мать принесла четверых детей и, пожалуй, могла бы родить еще больше.

Катулл поднял брови.

— Скажите-ка, — продолжала Ливия, — это правда, что вы искали себе жену?

Кровь отхлынула от моего лица. Охваченная ужасом, я не могла ни отвернуться, ни уклониться от этой беседы.

— Да, — медленно кивнул старик.

— Тогда, может быть, вам бы следовало провести время с нашей Селеной.

Мое сердце бешено заколотилось в груди.

Катулл нахмурился и осторожно поинтересовался:

— Зачем?

— Ну, поболтайте для начала о том о сем, — предложила Ливия.

— Думаешь, ему есть о чем говорить с ребенком?

Еще ни разу в жизни я не была так рада увидеть Юбу.

— Благодарю за заботу, — торопливо сказал Катулл, — но меня, кажется, кое-кто ждет.

Проводив его взглядом, супруга Цезаря уставилась мне в глаза и прошипела:

— Ты никогда не вернешься в Египет.

— С чего ты взяла, что ей это нужно? — осведомился нумидиец.

Ливия жестоко рассмеялась.

— Знаю, и все. Она давно бы сбежала, если бы не надеялась, что мой муж отправит ее обратно в Александрию.

Октавия появилась рядом так же беззвучно, как перед этим — Юба.

— Ливия, — сладко проворковала она, — надеюсь, ты не срываешь злобу на бедной девочке. Не ее вина, что мой брат куда-то исчез с Терентиллой.

Та вздернула подбородок.

— Терентилла — всего лишь продажная актриса. Муж от меня не уйдет.

— Ушел же он от Скрибонии, — напомнила ей золовка.

— Потому что мне было что ему предложить.

— Что? — усмехнулась Октавия. — Имя? Думаешь, он еще в этом нуждается?

— Помню, в одном письме, — задумчиво начала Ливия, — Марк Антоний назвал вашего деда вольноотпущенным и продавцом веревок из Фурии. По-твоему, если бы не моя фамилия, сенаторы стали бы тихо сидеть — хотя бы сидеть! — на местах, наблюдая, как отпрыск веревочников диктует им законы?

Услышав эти слова, я наконец поняла, почему отец величал Октавиана Фурином.

Октавия лишь улыбнулась в ответ.

— Конечно. И когда это время наступит, будем надеяться, что друзей у тебя окажется больше, нежели врагов.

Тут из триклиния донесся радостный гул: жених и невеста впервые отпили вина из общего кубка. Между тем Юба снова куда-то исчез.

— Идем?

Октавия взяла меня под руку и отвела к столу, за которым Александр и Марцелл подшучивали над Юлией, обсуждая роскошество ее собственной будущей свадьбы.

Дочь Цезаря повернулась ко мне с улыбкой, но в моем сердце теперь уже не было места веселью.

Праздник продлился до утра. Наконец вернулся Октавиан и объявил, что новоиспеченному супругу пора отвести жену в ее новый дом. Сенаторы принялись распевать непристойные песни, заставляя Клавдию поминутно краснеть; факельщики с флейтистами возглавили шествие, а следом уже потянулись гости. На пороге виллы мой брат споткнулся и рухнул на лестницу.

— Александр! — воскликнула я.

— Что? — захихикал он.

Точно так же хихикали рядом Юлия и Марцелл.

— Да вы все пьяны! — укоризненно вырвалось у меня.

— Это же просто фалернское, — возразила дочь Цезаря.

Они с моим братом, усевшимся на ступеньках, переглянулись — и прыснули со смеху.

— Юлия, Марцелл, Александр, быстро домой! — прикрикнула Октавия.

Стоявшая поблизости Галлия неодобрительно покачала головой.

— Но ведь невеста еще не…

— Все равно! — перебила Марцелла мать. И, взглянув на меня, прибавила: — Можешь остаться.

Это было не предложение, а приказ.

Все трое неверным шагом двинулись в обратный путь. Напоследок брат обернулся и бросил на меня умоляющий взгляд.

— Ты единственная, у кого здесь остались мозги, — пробормотала Октавия.

Тем временем Клавдия, поднявшись по лестнице виллы, обмотала дверной косяк шерстью и помазала волчьим жиром, благословляя свой новый дом. Когда Агриппа поднял невесту на руки и перенес ее через порог, дюжины пьяных сенаторов тронулись вслед за ним, чтобы лично увидеть, как он положит Клавдию на постель и развяжет пояс.

Я бы охотно ушла, но тут развеселые выкрики перекрыл резкий голос Ливии:

— Что с вами, сенатор?

Сухопарый мужчина в тоге только что извергнул содержимое своего желудка в урну. Стоило ему кое-как утвердиться на ногах, как супруга Цезаря проговорила:

— Вам пора возвращаться домой.

— Нет, я хочу посмотреть, как развяжут пояс!

Пьяница с похотливой усмешкой двинулся к двери, но Ливия остановила его ладонью.

— Я пошлю с вами кого-нибудь. Галлия, — приказала она, — отведи сенатора Гая на его виллу.

Тот собирался что-то возразить, но при виде рабыни осклабился еще шире.

— Может быть, — нерешительно начала Галлия, — господин предпочтет опереться на мужское плечо?

— Не сегодня, — отрезал тот. — Да и путь недалекий.

Галлия поискала глазами Октавию, но та уже прошла в дом вслед за дочерью, а без нее невозможно было ослушаться.

— Хорошо, господин.

Проводив обоих глазами, Ливия нежно взяла мужа под руку и радостно проворковала:

— Какая счастливая ночь! Не пора ли нам удалиться?

На улицу повалила ликующая толпа гостей. Откуда-то издали долетела песнь петуха, и Октавиан подавил зевок.