Книга Товарищ Гитлер. Повесить Черчилля! - Герман Романов

Родионов рассказал ему все, что знал, вывернувшись чуть ли не наизнанку под короткими, словно выстрел, убийственно точными вопросами вождя. Только слушал и задавал вопросы — и все.

Странно, но ход Второй мировой войны его почти не интересовал, больше касался послевоенного периода и распада СССР. Один раз Андрей заметил небольшой эмоциональный отблеск, когда рассказал о начале марта 1953 года, о том, как, вероятнее всего, отравили самого Сталина. И причину назвал — дескать, тот покусился на партийную монополию на власть. Вот только кто стоял за этим делом, Андрей не знал, а потому так и прямо сказал.

Сталин чуть хмыкнул в ответ, типа «ищи кому выгодно», и ничего более, эмоции словно отсутствовали у этого человека, но как бы нехотя произнес, что поставит Хрущева наркомом водного транспорта.

Андрей целую минуту пытался понять, в чем тут дело. А когда вспомнил, что через эту должность прошли Ягода, Ежов и прочие высокопоставленные партийцы, коих потом поволокли в расстрельный подвал, посерел от такого наглядного демонстрирования черного юмора и поспешил перевести «стрелки»:

— Среди генералов свара постоянная, я просто поставил на ключевые посты тех, кто на сговор не пойдет ни при каком раскладе, ибо ничего не приобретут, а только потеряют. И войну настоящий Гитлер объявить бы не смог, и границы переустроить — потому что гарантии даны многосторонние и слишком значителен круг вовлеченных…

— И сделал все, чтоб от «агрессии» со стороны Советского Союза уберечься?! Даже Польшу в ее исконных границах возродил?

Сквозь иронию Андрей уловил в голосе Сталина нечто похожее на разочарование. Похоже, что только сейчас он с чем-то определился, а это проявилось как сожаление.

— И меры эти принял, потому что побоялся, что я твоих близких и отца, что еще мальчишка малый, в оборот сейчас возьму? И тогда Гитлер снова в своей шкуре хозяином станет, ибо ты посчитал, что я отца твоего… Ведь так?! Решил подстраховаться?!

— Я не коммунист, Иосиф Виссарионович, и идею мировой революции не разделяю. Ибо она невозможна, если только война не доведет людей до пещерного состояния. И о какой Земшарной советской власти можно говорить, если данная власть семь десятков лет продержалась и развалилась? Народ мыслит просто, а одной идеей сыт не будешь.

Слова хлестали бичом, Андрей решил идти до конца и выложить все, что накипело за это время. Особенно когда он познакомился с германской информацией, как именно и какой чудовищной ценой строился социализм в отдельно взятой стране.

— Ты упрекал меня в терроре, — неожиданно тихо произнес Сталин, не проявляя признаков гнева. — Но не будь его, к Гитлеру переметнулись бы не два, а все двадцать миллионов. Тогда какова была бы для всех цена «такой победы»? В газовые камеры или рабство?! Это одно, но есть и другое. Танков выпущено много, но именно они должны были решить исход войны, а не человеческий фактор, тот маленький винтик, что может сломаться в любой машине. Отсюда и все наши действия…

Правда огорошила Андрея, если не сказать больше. Замкнутый круг — без террора тридцатых не было бы победы в сорок пятом, и, скорее всего, нацисты превратили бы побежденный, отшатнувшийся от коммунистических идей народ в бессловесный рабский скот.

— Хорошо, Андрей Иванович. Допустим, мы обуславливаем взаимные гарантии на основе французских, доводим количество сухопутных войск до минимального уровня, в сорок дивизий у вас и пятьдесят у нас. Флот и авиация без ограничений, как и торговля. Пусть к этому присоединятся все европейские страны. Но разве США откажутся от идеи установить новый мировой порядок? Да и господин Черчилль к миру отнюдь не стремится.

— Война с ними будет вестись до сорок пятого, а потом все — США создадут атомное оружие, я говорил, что они им стерли в Японии два города, а потому предлагаю объединить наши усилия! И тогда мы сделаем ее раньше и заставим их прекратить войну! Нужно только отказаться от мировой революции и строить социализм в наших странах, как и в Европе, исключительно мирными средствами! — Андрей говорил горячо, с напором. — Я прошу только одного и для своего наро…

— Хорошо, — задумчиво произнес Сталин и, как показалось Андрею, даже чуть подмигнул. — Закон о реабилитации казаков Калинин подпишет. Создадим войска с особым статусом, вернем землю. Кто не захочет обратно стать казаком — объясним по-товарищески. Кто будет препятствовать линии партии — станет троцкистом, ибо только этот предатель выступал за поголовное истребление казачества. Будем считать, что договорились?!

Бенгази

— Генерал, маршал Бальбо согласился на передачу вам под временное командование танковой дивизии «Ариетте». Она только что подошла от Триполи!

— Оставив половину своей техники на марше, господин фельдмаршал? Мне нужны еще одни сутки, чтобы привести ее в порядок, согласовать действия с итальянским генералом. Больше я ждать не буду — иначе итальянцы вообще откажутся от деблокирования Тобрука и будут ждать, пока не накопят еще одну стотысячную армию в дополнение к этим.

В голосе генерал-лейтенанта Роммеля звучало такое откровенное презрение к союзнику, что Кессельринг подумал, что с таким подходом трудно будет согласовать с итальянцами дальнейшие действия, но эту мысль решил не озвучивать — этого упрямца и хитреца вряд ли исправишь, а портить отношения с любимцем фюрера — то еще удовольствие.

— У вас хватит сил, чтобы отвлечь англичан от крепости? Может быть, лучше немного подождать до подхода второго танкового батальона вашей бригады?

— Я не собираюсь их отвлекать, господин фельдмаршал. — В голосе Роммеля прозвучала железная решимость. — Я их обойду и разгромлю! Здесь у меня шесть тысяч немецких солдат и полусотня танков и восемь тысяч итальянцев из «Ариетте» с сотней танков. Да в Тобруке полторы тысячи солдат майора фон Люка — остальные пятьдесят тысяч гарнизона могут обороняться в крепости, но к наступательным действиям не способны. Так что 16 тысяч солдат вполне достаточно для победы.

— Вы хотите их окружить, генерал? — Замысел показался дерзким. — Но у британцев две сильных дивизии, более тридцати тысяч солдат. Двойной перевес над вами!

— Я встречался с ними под Дюнкерком — противник храбрый, но их генералы ничего не понимают в танковой войне, так что надеюсь дать им запоминающийся урок. Но прошу вашей поддержки с воздуха. Если «штукас» расчистят дорогу, то полдела будет решено.

— Согласуйте со штабом фон Рихтгофена. Сам генерал прилетит из Сицилии вечером. У него в распоряжении неполная штурмовая эскадра, две истребительных авиагруппы и одна бомбардировочная. Две сотни боевых самолетов и еще столько же у итальянцев — вполне достаточная сила.

— Хорошо. — Роммель задумался на мгновение, решительно кивнул и, усмехнувшись, сказал: — Тогда приглашаю вас через десять дней посетить Тобрук, господин фельдмаршал!

Москва

В первый раз в жизни Андрей видел Красную площадь именно с Мавзолея Ленина, стоя рядом, плечо к плечу, со Сталиным.