Книга Большая зачистка - Фридрих Незнанский

— Значит, это твои кореша охраняют Формозу, так?

— Не знаю, может быть.

— А какое отношение имел Формоза ко вчерашним похоронам? Его ж даже на кладбище не было. Кого ж вы охраняли?.. Молчишь, Горев? И правильно делаешь, потому что пудрить мне мозги у тебя не получится. Поэтому слушай, чего скажу. Суда и зоны ты не боишься, поскольку не впервой. Но этой радости я тебе наверное не доставлю. И пойдешь ты у меня не под суд, а в Бутырки, где посадят тебя к таким же отпетым, и будешь ты дожидаться своего суда до скончания века. Но не этого, а следующего. Забудем мы про тебя, Горев. И никакой адвокат тебе не поможет. Понял расклад?

— За что, начальник? — с надрывом спросил арестованный.

— За то, что помочь ни себе, ни мне не желаешь.

— Так ты ж не просил ничего! Почем знаешь?

— Прежде чем спросить, надо узнать, с кем дело имеешь. А узнать я должен, кто конкретно состоит в охране Формозы. Я, конечно, могу выяснить это другими путями, но тогда и ты не жди ничего щадящего для себя. Мне нужны фамилии и адреса. Думай.

— Откуда ж я могу всех знать?

— Говори о тех, кого знаешь.

— А что я буду иметь?

— Могу обещать по минимуму.

— Смотри, ты слово дал. Будешь записывать или запомнишь?

— Нет уж, я лучше запишу. Диктуй, — сказал Грязнов, доставая из кармана листок бумаги и шариковую авторучку.

Список был недлинным — из шести фамилий. Но Горев клялся, что других просто не знает. Сам недавно. Выполняет в основном мелкие поручения «законника» при разборках с конкурентами. Но крови на нем нет.

— А партнера Формозы ты знаешь? Ну того, который и организовал те самые похороны, где тебя и повязали?

— Видеть приходилось, но нечасто.

— У него своя охрана или Формоза помогает?

— Зачем? Своя. У него, говорят, собственная контора имеется, а называется она, кажется, «Палаш». Приходилось их видеть, такая же братва, только другие кликаны.

— Ну ладно, иди пока отдыхай, Горев, — разрешил Грязнов, нажимая кнопку вызова контролера. — Курево можешь забрать.

«Палаш… — бормотал он, возвращаясь к себе. — Что-то я не помню такой конторы… Развелось, понимаешь, как клопов…»

Убитые в арке дома на Кутузовском имели непосредственное отношение к матвеевским, что доказано. Если этот сукин сын Плешаков не врет, размышлял дальше Грязнов, и действительно имел беседу со Скляром за какой-то час до убийства, а доказать это невозможно, потому что любые свидетели со стороны Плешакова будут защищать его, то у него, во всяком случае, не было причин самому убивать журналиста. Следовательно, след опять-таки ведет к матвеевским. Иначе говоря, доделали свое дело. То же оружие засвечено и на Новой Басманной. Вот и вывод: надо срочно брать всех игровых Формозы. Иначе говоря, его исполнителей. И шерстить на предмет оружия.

Подходя к своему кабинету, заглянул к заму Жене Злотникову. Подполковник, видимо, уже собирался уходить и ждал лишь появления шефа.

— Давай, задерживать я тебя не буду, хотя… — Грязнов глянул на собственные часы и укоризненно покачал головой. — Да, время нам не подчиняется… В общем, завтра с утра начнем большой шмон. Ты про охранное агентство «Палаш» ничего не слыхал? Или что-то подобное?

— Точно, нет, — подумав, ответил Злотников.

— Тогда будь здоров. Позавтракай поплотнее, можем остаться без обеда. И без ужина тоже…

А вот Денис, которому Грязнов перезвонил из кабинета, знал «палашей».

— Дядь Слав, у них же база в Останкине, на Королева. Ты ведь сто раз мимо проезжал!

— Надо же! — почесал макушку Грязнов. — И чем они славны?

— А клиентура их мне неизвестна. Вероятно, боссы из того же Останкина. Ты точно видел, у них на рукавах еще нашивки такие — два скрещенных палаша. Но рожи, я тебе скажу… Где их набирают?..

— Скорей всего, в бригадах.

— Похоже на то. Во всяком случае, вид настоящих отморозков.

— Ты, Денис, пошарь-ка по своим закромам и подбери мне к утру максимум информации на этих деятелей. Завтра хочу их крепенько пошерстить. Поэтому желательно знать заранее, кто хозяин, под кого пашет, где обитает и все такое прочее.

Оставалось последнее: позвонить Турецкому и выяснить, чем закончились, если уже закончились, переговоры с Костей Меркуловым. Без его санкции вряд ли что-то путное можно было сделать.

Но Турецкий, словно услышав мысленный зов друга, позвонил сам. И сообщил, что санкционированное постановление фактически в кармане. Костя сказал «да», хотя и не сразу, и долго пребывал в сомнениях, вызванных размышлениями о стабильной законности.

Посмеялись и пожелали друг другу спокойной ночи. Относительно, конечно. Потому что в жизни, как и анекдоте про учителя, похожего на Владимира Ильича, можно в конце концов сбрить усы с бородкой, отучиться картавить, но мысли — мысли! — куда девать?..

Анатолий Иванович Плешаков мог бы только мечтать, чтоб наполеоновские планы, намеченные Турецким и Грязновым на следующее утро, сбылись. Но он не знал о них и ехал к себе на дачу, так он называл свой коттедж в районе Лесных Полян, с чувством правильно сделанного шага.

Его, несомненно, несколько обескуражила, прямо надо сказать, подозрительная осведомленность Турецкого в некоторых вопросах. Со «стрелкой», с автомобилем. Складывалось даже впечатление, что в отдельных вопросах он, Плешаков, давно уже находится под колпаком у этого копателя-следователя. И ряд советов его, касающихся той же Елены, трудно рассматривать иначе чем очень серьезное предупреждение. А то ведь и со своим, что называется, «чистосердечным заявлением» можно так загреметь, что мало не покажется!..

Вообще говоря, он не собирался сегодня ехать сюда, но после разговора с Турецким решил предпринять защитные шаги.

Первым делом он распорядился удвоить охрану и держать ее рядом в течение всей недели. Для начала. На ночь спускать с цепи трех ротвейлеров, пусть бегают по участку. Приказал и лишнюю иллюминацию убрать, нечего гостей сюда привлекать.

Но это все — попутно. Главное было — суметь договориться наконец с Еленой. Он ведь так и не видел ее до сих пор, верил на слово Лаврухину, что она чувствует себя превосходно, ну… за исключением свободы передвижения. Однако последнее, как и ее возможные чисто профессиональные неприятности, легко могли быть компенсированы названной ею же самой суммой.

— Здравствуйте, узница, — с гостеприимной улыбкой оказал он, когда девушка, в сопровождении Николая Лаврухина, поднялась в большой холл, куда ее в первый раз привезли как заложницу.

Правда, с настоящими заложницами, как она знала из прессы и телевидения, она не имела ничего общего. Кормили тем, что она заказывала, с каким-то мазохистским наслаждением читала дамские любовные романы, словно мстя себе за недавнюю «шикарную жизнь». От телевизора она откровенно отдыхала. Рядом была ванная со всем необходимым. Разве что не знала, какая сейчас снаружи погода. Но это — не самое главное. А главное в том, что на нее никто не кричал, ничего не приказывали, не давали советов и разрешали спать сколько угодно.