Книга Парк Горького - Мартин Круз Смит

— И что?

— Умер, не успев подняться. Но он выбрался — вот. что важно. Он просто не стал ожидать смерти.

В ее глаза ударило солнце. Ночью она была бледнее, а глаза темнее.

— А теперь я расскажу о «сибирском выборе», — сказал Аркадий. — Осборн мог купить церковную утварь не менее чем у двух десятков продавцов в Москве. Как вы говорили, у Голодкина уже был для него один ларец. Тогда зачем ему рисковать и связываться с доведенными до отчаяния, скрывающимися от закона преступниками? Зачем утруждать себя заведомо лживыми обещаниями помочь им бежать за границу? Что такое могли предложить Костя и Валерия, чего не мог предложить никто другой?

— Что меня спрашивать? — пожала плечами она. — Вы говорите, что в Советский Союз нелегально переправили американского студента Джеймса Кервилла. Зачем было Осборну идти на этот риск? Это же безумие.

— Так было нужно. Костя хотел иметь живое свидетельство, что Осборн может переправлять людей туда и обратно. Вот для чего понадобился Джеймс Кервилл. Кервилл к тому же был идеальной кандидатурой. Костя и Валерия не могли даже представить, что Осборн может обмануть американца.

— Раз Кервилл приехал сюда, значит, он считал, что сможет и выехать.

— Американцы считают, что могут все, — сказал Аркадий. — Осборн думает, что он все может. Он что, спал с Валерией?

— До этого не…

— Валерия была весьма мила. Хотя Осборн утверждает, что русские женщины уродливы, но Валерию он все-таки заметил. Он еще в Иркутске, в Доме пушнины, обратил на нее внимание. А как Костя смотрел на это? Он что, надеялся на пару с Валерией облапошить этого американского толстосума?

— Вы представляете это так, будто…

— Так что же они могли предложить Осборну? Секс? Что, Костя подначивал ее: «Давай, ни тебя, ни меня не убудет, а мы с него возьмем что надо»? Так, что ли? И трое поплатились жизнью, потому что Осборн увидел, что его дурачат?

— Ничего-то вы не знаете.

— Я знаю одно — когда Костя и Джеймс Кервилл стояли рядом с Осборном, а потом умирали на снегу, ваша подруга была еще жива, но она не убежала и не стала звать на помощь. Вот вам и «сибирский выбор», и он подсказывает только одно — она знала, что Костю и Кервилла ждет конец, и была заодно с Осборном. Что ей сибирский бандит? Разве он мог сравниться с бизнесменом из Нью-Йорка? Вот и вся любовь! Наверно, Осборн сказал, что сможет вывезти только одного человека. Ей пришлось выбирать, а она была сообразительной девицей. Звать на помощь, когда она сама сговаривалась с Осборном убить их? Она собиралась переступить через их трупы об руку с американцем!

— Прекратите!

— Представляю ее удивление, когда он выстрелил в нее. Но звать на помощь уже поздно. Задним умом это кажется невероятным. Как же она не разглядела, что американец — хладнокровный убийца, а его обещания — пустой звук. Как бессердечно тащить из Сибири эту хорошенькую легкомысленную девицу, чтобы здесь ее убить. И все же вы должны признать, что если она не убежала, когда на ее глазах убили ее дружка и ни в чем не повинного иностранца, то она настоящая дура и действительно заслуживала такой участи.

Ирина ударила его по щеке. Он ощутил вкус крови.

— Теперь-то вы знаете, что ее нет в живых, — сказал он. — Вы ударили меня, потому что поверили. Так вот!

В дверь постучали.

— Старшего следователя Ренко, — послышался мужской голос.

Ирина отрицательно покачала головой. Аркадий тоже не узнавал голоса.

— Следователь, мы знаем, что вы здесь и с вами девка, — повторил голос.

Аркадий махнул рукой Ирине, чтобы та шла в спальню, двинулся к пальто, сложенному на подоконнике, и достал пистолет. Он увидел, что она не отрывает от него глаз. «Макаров» не доставлял ему удовольствия. Он не хотел ни в кого стрелять и не хотел быть убитым в собственной квартире, особенно теперь, когда в ней даже не на что было присесть. Движения были спокойны, а мысли обгоняли одна другую. Стрелять ли сквозь дверь, как делают шпионы? Выскочить ли на площадку и открыть огонь? Вместо этого он подкрался к двери, свободной рукой осторожно открыл замок и взялся за ручку.

— Входите, — сказал он.

Как только Аркадий почувствовал, что кто-то взялся за ручку с другой стороны, он рывком распахнул дверь. Одинокая фигура споткнулась и потеряла равновесие. Он поймал мужчину за воротник и, сбив шапку, приставил пистолет к голове.

Аркадий ногой захлопнул дверь и развернул пришельца лицом к себе. Это был здоровый веснушчатый парень лет двадцати двух. Он пьяно скалил зубы, потешаясь собственной шуткой. Это был Юрий Висков, тот самый, оправдания которого добился в Верховном суде прокурор Ямской; сын Висковых, работавших в кафетерии.

— Завтра в Сибирь уезжаю, — он достал из-под куртки бутылку водки, — и хочу с вами выпить.

Пока Висков хлопал его по плечам, Аркадию удалось убрать пистолет. Ирина в смущении вышла из спальни. Висков был безгранично доволен собой. Стараясь ступать твердо, он пошел с бутылкой к раковине, где стояли стаканы.

— Мы не виделись с тех пор, как вас отпустили, — сказал Аркадий.

— Мне давно нужно было прийти поблагодарить вас, — сказал Висков, подходя с налитыми доверху стаканами. — Да знаете, как бывает, когда выходишь из тюрьмы, набирается столько дел.

Он подошел только с двумя стаканами, хотя на кухне было еще два. Аркадий чувствовал, что Ирину намеренно оставляли в стороне, и видел, как она подалась назад в дверях спальни.

— Вы знакомы? — спросил он Вискова, когда они подняли стаканы.

— Не совсем, — ответил Висков. — Сегодня она звонила одному человеку и расспрашивала про вас, а он попросил меня поговорить с ней по телефону. Все очень просто. Я начал с того, что рассказал, как вы спасли меня от петли. Я дал вам высшую оценку — назвал героем советского правосудия, не меньше. И главное, что это правда.

— Я вас сюда не приглашала, — заметила Ирина.

— А я не к вам пришел. Я железнодорожник, а не диссидент, — Висков повернулся к ней спиной, шутливое настроение уступило место неумелой откровенности. Он положил ладонь на руку Аркадия. — Мой совет — отделайтесь от нее. Такие, как она, что отрава. Кто она такая, чтобы расспрашивать про вас? Вы — единственный, кто мне помог. Я вам скажу, что если бы не было таких диссидентов, как она, то много добрых людей вроде моих родителей никогда бы не пострадали. Какая-то кучка мутит воду, а арестовывают множество честных людей. Я не только про себя. А таких, как вы, каждый хочет заиметь. — Он снова глянул на Ирину. Аркадий ясно представил, что видит Висков: Ирину, дверь в спальню и кровать. — Самый лучший яд тот, что самый сладкий, так ведь, следователь? Все мы люди, но когда сделаешь дело, отделайся от нее.

Они так и не выпили. Аркадий чокнулся.

— За Сибирь, — предложил он. Висков по-прежнему не отрывал взгляд от Ирины. — Пей, — более решительно сказал Аркадий и освободил руку. Висков передернул плечами, и они глотком осушили стаканы.