Книга Неизвестные приключения Шерлока Холмса - Джон Диксон Карр

Мы услышали стук хлопнувшей внизу двери, затем чьи-то поспешные шаги по гравию.

— За ним! — крикнул Холмс и бросился к двери. — Вы предупредили его своим выстрелом. Он понял, что игра закончена. Нельзя дать ему уйти!

Но судьба распорядилась иначе. Мы сбежали вниз, вышли в туман и только тут поняли, что Теобальд Уилсон значительно опередил нас. К тому же он прекрасно здесь ориентировался. Какое-то время мы гнались за ним по узким темным улочкам по направлению к реке, но затем топот его ног замер вдали.

— Стойте, Уотсон, толку от этого преследования не будет. Мы потеряли его, — задыхаясь, произнес Холмс. — Следует прибегнуть к помощи полиции. Тут она пригодится. Но что это? Вы слышали? Вроде бы крик…

— Да, мне тоже показалось.

— Блуждать и дальше в таком тумане смысла не имеет. Давайте вернемся и успокоим бедную девушку. Постараемся внушить ей, что все неприятности на этом закончились.

Мы повернули к дому.

— Просто какие-то твари из ночных кошмаров, — пробормотал я. — Новый, неизвестный мне вид.

— Не думаю, Уотсон. Этот паук под названием Galeodes[22]наводит страх на всех обитателей кубинских лесов. Счастье для всего остального мира, что он встречается только на этом острове. Тварь ведет ночной образ жизни и, если память мне не изменяет, наделена совершенно фантастической для насекомых силой. Одним ударом своих страшных челюстей может переломить хребет любому небольшому животному. Помните, мисс Уилсон говорила, что после возвращения дяди с Кубы в доме исчезли все крысы? Вне всякого сомнения, Теобальд Уилсон привез этих тварей с собой. А затем ему пришла в голову мысль обучить своих канареек исполнять мелодию какой-то кубинской ночной птицы, питаться которой привык паук Galeodes. Отметины на потолке тоже, разумеется, оставил он. Ползал по трубам, к ногам прилипала печная сажа. К счастью для нас, детективов, служанки редко вытирают пыль выше каминной доски. Просто не дотягиваются, даже шваброй. — Холмс на секунду умолк, затем продолжил: — Не могу простить себе этого промедления в расследовании. Ведь все факты были передо мной с самого начала. Да и само дело довольно элементарное. Однако следует отдать должное Теобальду Уилсону. У него истинно дьявольская изобретательность. Как только два этих чудовища поселились в печи подвала, ему не составило особых трудов установить две сообщающиеся трубы между спальнями. Птичьи клетки он подвешивал к печным трубам, которые усиливали звук. Канарейки пели, пробуждали у пауков-хищников охотничий инстинкт, и те ползли на этот звук. Уилсону оставалось только найти способ заманивать их обратно в гнездо, — очевидно, он преуспел и в этом. Получается, что эти мерзкие твари стали относительно безопасным способом избавления от тех, кто стоял на пути между ним и чужой собственностью.

— И укусы этих тварей, конечно, смертельны? — спросил я.

— Наверное. Особенно для человека с ослабленным здоровьем. Но в том-то и состоит дьявольское хитроумие этой схемы, Уотсон. Скорее сам вид этих тварей, а вовсе не укусы, сколь бы ядовитыми они ни были, убивал жертву. Вообразите, какое потрясение испытала пожилая женщина, а затем и ее сын, страдающие бессонницей и сердечной слабостью, когда среди ночи под невинное пение канарейки из печи в спальне вдруг появлялось это чудовище! Мы и сами, здоровые сильные мужчины, едва не обезумели от страха. Само появление этих пауков убивало, как пуля, попавшая прямо в сердце.

— И все же я не понимаю одного, Холмс. Зачем ему понадобилось обращаться в Скотленд-Ярд?

— Потому что он — человек с железными нервами. Племянница его была напугана, и, узнав о ее твердом намерении покинуть родной дом, Уилсон решил незамедлительно расправиться с ней тем же способом.

— Кто бы после этого заподозрил Теобальда Уилсона? Ведь он сам обратился в Скотленд-Ярд, а затем прибег и к помощи самого Шерлока Холмса! Девушка, как и другие члены семьи, скончалась от сердечного приступа. Дяде оставалось лишь принимать всеобщие соболезнования.

— Помните замок на крышке печи в подвале, помните, с каким хладнокровием он предложил принести ключ? Все это, разумеется, был чистой воды блеф, ибо если бы я попросил его принести ключ, он наверняка сказал бы, что тот потерялся. А если бы мы проявили настойчивость и предложили взломать замок… Знаете, друг мой, предпочитаю не думать о том, что он мог бы сотворить с нами.

* * *

С тех пор о Теобальде Уилсоне никто не слышал. Правда, через два дня из Темзы выловили тело мужчины. Труп был изуродован до полной неузнаваемости, возможно, винтом судна; полиции не удалось найти в карманах погибшего никаких бумаг или документов, удостоверяющих его личность. В них не было ничего, кроме маленького блокнота с заметками о продолжительности высиживания птенцов самками Fringilla Canada.

— Только поистине мудрый человек держит пчел, — заметил Шерлок Холмс, прочитав газетный отчет об этом происшествии. — Вы знаете, с кем имеете дело, и пчелы всегда таковы, каковы они есть.

«Рыжая вдовушка»[23]

— Ваше заключение совершенно верно, мой дорогой Уотсон, — сказал вдруг Шерлок Холмс. — Убожество жизни и нищета являются естественной средой, порождающей преступления с применением насилия.

— Именно так, — закивал я. — Мне как раз пришло в голову, что…

Но тут я осекся, в изумлении глядя на него.

— Бог ты мой, Холмс! — воскликнул я затем. — Это, право, уже чересчур! Как вам удалось проникнуть в мои сиюминутные мысли?

Мой друг глубже откинулся в кресле, сложил кончики пальцев рук вместе и внимательно оглядел меня из-под тяжелых, низко свисавших век.

— Вероятно, я бы добился более справедливой оценки своих скромных способностей, отказавшись отвечать на ваш вопрос, — сказал он с суховатой усмешкой. — У вас ведь уже отчасти выработалась привычка, Уотсон, скрывать собственное неумение различать очевидное за небрежной манерой воспринимать затем мои объяснения как цепочку легких, но вполне логичных рассуждений.

— И все равно я не понимаю, как цепочка логичных рассуждений дала вам возможность проследить за ходом моего мыслительного процесса, — отозвался я, несколько уязвленный его высокомерием.

— В этом опять-таки не было ничего сложного. Я просто наблюдал за вами последние несколько минут. Выражение вашего лица оставалось вполне безмятежным, пока, осматривая комнату, вы не наткнулись взглядом на одну из книжных полок, а точнее, на «Отверженных» Виктора Гюго — то есть на книгу, которая произвела на вас столь сильное впечатление, когда вы прочитали ее в прошлом году. Судя по полуприкрывшимся затем глазам, вами овладела задумчивость, и вы явно стали снова перебирать в уме перипетии этой потрясающей саги о людских страданиях. Потом ваш взгляд устремился сначала за окно, сквозь которое сейчас можно видеть только падающий снег, серое небо и невзрачные промерзшие крыши соседних домов, и, медленно переместившись к полке над камином, уткнулся в лежащий там перочинный нож, служащий мне для накалывания писем, оставшихся пока без ответа. Ваше лицо еще более помрачнело, и, сами того не заметив, вы несколько раз с грустью покачали головой. И вы продолжали мыслить ассоциативно. От потрясающих душу сцен жизни низов общества, описанных Гюго, вы перешли к воображаемым картинам существования людей в холодных трущобах суровой зимой, а к дальнейшим размышлениям вас подтолкнула сталь ножа, блеснувшая поверх нашего скромного очага. И тогда выражение вашего лица окончательно сделалось печальным и полным меланхолии от понимания, к каким последствиям приводит нескончаемая трагедия огромной массы людей. Вот тут-то я и позволил себе выразить полное с вами согласие.