Книга Аврора - Жюльетта Бенцони

Новость повергла Аврору в отчаяние. Вспомнив мучения сестры, она испытала ужас и первым делом потребовала зеркало. Угадав ее мысли, Фатима исполнила приказание, но предупредила:

— Ты бледна, но это нормально, не тревожься: нездоровье редко длится больше трех месяцев...

— Думаешь, это меня успокаивает? Три месяца! Три месяца рвоты, бессилия, уродства...

— Уродливой ты не будешь!

Аврора прогнала ее негодующим жестом, зарылась лицом в подушку и заплакала, приходя в ужас от одной мысли о том, что скажет Фридрих Август, этот ценитель женской красоты, при виде жалкой пародии на свою возлюбленную... В таком состоянии ее и застала Елизавета, часто навещавшая подругу для разговора по душам в часы, отведенные у красивых женщин для священного занятии — туалета.

Первым делом она властно оторвала Аврору от подушек, позволив ей уткнуться лбом себе в плечо.

— Немедленно прекратите рыдать! Или вам не терпится стать уродиной?

— Рано или поздно я все равно ею стану. Лучше не тянуть и начать к этому привыкать уже сейчас.

— Честное слово, вы сошли с ума! Признаться, я не понимаю вашего горя. Родить от него ребенка — это же счастье! Его первенец, да еще мальчик, если верить Фатиме!

— Если он меня разлюбит, то мне больше не бывать счастливой. А он меня разлюбит, если я перестану отвечать на его желание. Какими глазами он на меня посмотрит, если увидит в таком состоянии?

— Не бойтесь, не увидит! Головокружение и тошнота накатывают по утрам, и даже это ненадолго. К тому же ваша беременность станет заметной еще только через три-четыре месяца. К тому же у вас такая горничная, о которой можно только мечтать! Доверьтесь ей и думайте только о себе! Главное — желание оставаться красивой. Не расставайтесь с ароматическим флаконом на случай приступов тошноты и думайте о том, как он примет из ваших рук своего первенца!

— А вдруг он меня, наоборот, прогонит?

— Боже правый, Аврора! Опомнитесь! Куда подевалась воительница, охотница, завоевательница, та, которую все мы знаем? Как вы не поймете, что может значить для вас появление малыша? Разве государь не обещал на вас жениться?

— Обещал как-то пару раз, но, похоже, эти обещания уже вылетели у него из головы...

— Ничего, полетают и вернутся! Одно дело — жениться на любовнице, и совсем другое — на матери своего сына...

— Вы так считаете? — пролепетала Аврора, приободренная приоткрытой подругой радужной перспективой.

— Еще бы! Я вам помогу. Скажите себе, что сражение начинается уже сегодня вечером. В Резиденцшлосс состоится бал. Вы будете танцевать на нем в самом красивом платье, с самой обворожительной улыбкой на лице!

— Какое там! Я не смогу...

— Еще как сможете! А пока что отдохните, расслабьтесь. Вас ждет бой!

Сила убежденности, которую пыталась внушить ей Елизавета, была такой, что будущая мать сразу почувствовала себя лучше. Она сумела не только достойно завершить свой туалет, но и съела несколько гренок с маслом и зимнюю грушу, а потом выпила бокал вина. Вечером, как и предрекала подруга, заехавшая за ней, она уже высоко держала голову, улыбалась и источала самоуверенность в стиле мадам де Монтеспан, чему способствовало белое атласное платье с золотой каймой, в котором она явилась на бал. На самом деле она еще чувствовала слабость, но восхищенный взгляд ее возлюбленного мигом ее излечил...

Они танцевали вместе, вызывая всеобщее восхищение, и после изящного реверанса этой пары придворные рукоплескали ей с тем большим воодушевлением, что в зале не было Кристины Эберхардины, оставшейся в своих покоях из-за недомогания, посещавшего ее с подозрительной регулярностью: какая женщина, влюбленная в мужа, согласится увидеть его сияющим в обществе любовницы?

Но кое-кто в зале был чужд всеобщему восхищению: стоя у окна со скрещенными на груди руками, новый канцлер Флеминг ждал, когда фаворитка усядется в кресло неподалеку от вдовствующей курфюрстины Анны Софии. Дождавшись этого момента, он вступил в окруживший ее круг и обратился к Авроре:

— Пригласить вас на танец после Его высочества будет настоящей наглостью, мадам. К тому же я не такой уж блестящий танцор, просто горю желанием с вами поговорить, хотя бы с целью знакомства.

— Верно, мы с вами едва знакомы, но я счастлива представившейся возможности поздравить вас, герр канцлер, с недавним назначением...

— Очень любезно с вашей стороны, мадам, тем более учитывая ваши дружеские узы с моим предшественником. — Молодая женщина подтвердила его слова кивком и улыбкой, и он продолжил: — Поэтому я хочу вам сообщить о своей готовности служить вам так же, как прежде служил он.

— Служить мне? Вы? — не скрыла удивления Аврора. Ей никогда не был симпатичен этот человек, несмотря на его молодость и приятную внешность, однако теперь ей требовалось проявить удвоенную холодность и расчетливость.

— Почему бы нам уже теперь не заключить договор о дружеском согласии? — изрек новый канцлер. — Правда, самое обыкновенное любопытство требует, чтобы я начал с вопроса о вашем здоровье. Говорят, нынче утром вам было нехорошо?

При всем своем самообладании Аврора не сумела скрыть удивления:

— Кто мог вам это сказать?

— Откуда мне знать? Так, слухи... Сколько их порхает вокруг правителей! — Он с деланной небрежностью махнул рукой. — Вот, к примеру, другой слух: будто бы наш курфюрст намерен развестись, чтобы предоставить вам рядом с собой то место, которое вы и так занимаете в его сердце.

Она нахмурилась. Куда он клонит?

— Мне об этом ничего не известно, — обронила она сухо. — Наверное, до нас с вами долетают разные слухи.

Флеминг приветливо улыбнулся, но глаза его смотрели холодно.

— Наверное. Но лучше бы этот последний слух не подтвердился. Польский король Ян Собеский при смерти. На его трон много претендентов, но законы природы, такие, как географическая близость, ставят нашего государя на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей к трону. А в случае развода он лишается всяких шансов...

— Они и так представляются мне слабыми. Наш курфюрст лютеранин, а Польша — католическая страна.

— Ради короны можно перейти в другую веру. Только это будет ни к чему, если рухнет его брак.

Аврора надолго замолчала. Вокруг двух собеседников гремел бал, однако его шум не проникал в безвоздушный пузырь, надувшийся вокруг канцлера и фаворитки курфюрста. Та раскрыла веер и, не глядя на соседа, пробормотала:

— Этот все, что вы собирались мне сказать, герр Флеминг?

— Почти. Может статься, у вас есть и другие причины для желания стать принцессой. Если вы сами от этого откажетесь, то сможете рассчитывать на мою поддержку и...

Он встал и так над ней навис, что ей пришлось отшатнуться.

— Вряд ли это мне понадобится. Вся ценность моей жизни — в любви к государю. Пусть он и решает, как мне поступить.