Книга Орфей и Ника - Андрей Валентинов

– А еще материалист! Ну подумай, Джонни-бой, Подумай! Ты услыхал о поэме и уже готов испугаться. А ведь тебе объяснили, что «Смятение праведного» написано в эпоху кризиса калачкары, когда появились секты, не верящие в победу учения. А если немного пошевелишь мозгами, то догадаешься: кое-кто на Тибете уже слыхал об Агасфере. В Пачанге не нужны духи-цха, то есть нелюди вроде Венцлава, зато они потребовались тому, кто вышел из Пачанга, прикрываясь этим именем…

– А то, что я видел ночью перед взрывом?

– А что ты видел? Всадников, золотой город, старика с жезлом? Дядя Тэд заметил лишь золотое свечение и красные пятна, хотя вы смотрели на одно и то же небо. У тебя зрение острее, чем у остальных, но и оно способно различить лишь то, что доступно сознанию. Ты увидел нечто, воспринятое тобою именно так. А что именно, ты и сам догадываешься: шла битва за Пачанг. Художник, который создал фреску, обладал зрением, подобным твоему, но увидел битву, очень похожую на недавнюю, иначе. Для него Пачанг – средневековая крепость с золотыми пагодами, для тебя – современный город с небоскребами и радиоантеннами. Каждый представляет себе Пачанг, Шамбалу, Острова Блаженных, Китеж или Елисейские поля по-своему…

– Ты еще Эмпедокла вспомни. – Многоречие двойника еще больше разозлило. – Если бы быки умели рисовать, то изобразили бы богов в виде быков же…

– Это не Эмпедокл, – хмыкнул Чиф-отражение. – Плохо учил историю философии, Джонни-бой. Ты злишься на самого себя, ну что ж… Попробуй поговорить с кем-нибудь поумнее…

Чиф закрыл глаза и осторожно поднес руки к каменной поверхности. Он сможет? То, что казалось аномалией, даже пугало, теперь должно помочь.

Пальцы прошли сквозь камень, Косухин подождал секунду, затем чуть нажал – руки ушли в Зеркало по локоть…

Пора! Он закусил губы и прислонился лбом к холодному камню. Должно получиться… Это нетрудно, главное не бояться… И тут Чиф ощутил, что лицо не касается камня. На мгновение вернулся страх, но тут же пришло облегчение: получилось… Он нагнул голову и с наслаждением вдохнул прохладный свежий воздух, так не похожий на сырой затхлый дух подземелья… Он прошел…

Внезапно Чиф ощутил удар. В глаза словно плеснули кипятком. Что-то неимоверно яркое, ярче солнца, проникло сквозь опущенные веки, заливая мозг серебристым холодным пламенем. Косухин затаил дыхание, борясь с охватившим его ужасом. Свет, невыносимый, беспощадный, толкнул назад сквозь только что пройденную каменную стену. Не успев ничего сообразить, Чиф упал, закрыв лицо ладонями, на ледяной пол, пытаясь справиться с болью Он не помнил ни о чем, сознание отказывалось служить, в глазах еще горело серебристое пламя. Пачанг оттолкнул его, не дав даже бросить взгляд на то, что ждало за Зеркалом… Наконец удалось немного отдышаться. Косухин застонал и, все еще не открывая глаза, медленно приподнялся. Его не пустили. Он прошел сквозь камень, но эта преграда оказалась не самой непреодолимой. Почему? Свет Пачанга невыносим для человеческих глаз? Или дело именно в нем, не сумевшем преодолеть серебристую стену так, как преодолел каменную?

Джон присел у Зеркала, прислонившись к стене. Надо отдышаться, прийти в себя. У него все-таки не вышло. Наверно, те, кто был за Зеркалом, просто не пожелали видеть пришельца. Значит, придется решать самому, и решать скорее. Двойник прав: за него могут рассудить другие…

Где-то совсем рядом послышались шаги, затем – знакомый голос:

– Джон! Ну слава Богу…

– Дядя Тэд? – Чиф пошевелился и с трудом разлепил веки.

В подземелье плавал серый сумрак, каменная «задвижка» открыта, в руках археолога темной сталью поблескивает английская «одиннадцатизарядка»…

– Дядя Тэд! – растерянно повторил Косухин. – Как ты вошел? Ведь дверь…

– Йе! – Валюженич удивленно покачал головой. – Открылась, как только я подошел. Джон, надо спешить…

– А-а, уже утро, – понял Чиф. – Мы же выступаем…

Валюженич энергично закивал:

– Уже утро, Джон, мы все за тебя очень волнуемся, но выступить, боюсь, не сможем. Нас, кажется, обнаружили.

– Что? – Забыв о боли, Чиф вскочил, его качнуло, и он еле удержался, схватившись за стену. Стало ясно, отчего дядя Тэд захватил с собою оружие.

– Над городом кружит самолет. На нем русские звезды, но мистер Лю на всякий случай приказал занять оборону. Он сказал, что ты ушел еще ночью, я решил, что ты здесь…

– Да… Пойдем, дядя Тэд…

Все остальное могло подождать. Их нашли, отряд в ловушке. По голой степи уходить некуда, достаточно бросить взвод парашютистов…

– Не очень понимаю, отчего мистер Лю так опасается русских, – делился Валюженич, пока они выбирались наружу. – Вы же вроде союзники… Ему, конечно, виднее. Самолет крупный, но на бомбардировщик не похож…

Чиф не стал отвечать. Выходит, не вся Южная группа нашла свою смерть среди серого пепла! Правда, на машинах, которые им приходится видеть, звезд не было, но Лю прав: добра ждать не приходится. Ну что ж, по крайней мере, бремя выбора уже не давит на плечи. Чиф останется с теми, кто пришел с ним в Пачанг. Если понадобится – то до конца…

Дорогой Валюженич пытался расспрашивать Чифа о целях его ночного путешествия. Косухин наскоро сплел не особо правдоподобную байку о желании еще раз взглянуть на фреску, после чего археолог взглянул на него весьма подозрительно, но переспрашивать не стал. Чифу захотелось рассказать дяде Тэду обо всем, но он сдержался. То, что произошло, касалось только Чифа. Для него открылась дверь в подземелье, для него ожило Черное Зеркало. И решать приходилось ему одному…

Самолет он увидел сразу, как только вышел из дворцовых руин. Большая серебристая машина пролетела совсем рядом. Чиф успел заметить красные звезды на крыльях и надпись на борту. Машина ушла на юг, но шум моторов оставался слышен – самолет кружил где-то близко.

Бойцы уже заняли оборону. Товарищ Лю лично определял секторы обстрела, с тревогой поглядывая на небо. Заметив Чифа, он подбросил руку к козырьку кепи и доложил обстановку. Молодой командир опасался десанта – серебристая машина, по его мнению, вела разведку, чтобы затем вызвать подкрепление.

Чиф кивнул и взял в руки «скрайбер». Уходить поздно, оставалось ждать. Ждать – и готовиться к бою. Правда, долго продержаться не удастся. Их только одиннадцать, включая господина Лю, который, впрочем, тоже активно готовился к сражению, приводя в порядок свой револьвер. Чиф невольно улыбнулся: теперь задача ясна. Он – командир, его дело – соблюдать спокойствие и не уходить с позиций. Сразу стало легче, будущее наконец-таки определилось…

– Товарищ Ю Жень, – обратился Лю к археологу, – вы и господин Чжао берите вещи и уходите ко дворцу. Там вы сможете переждать…

– Ослов и ученых – в середину, – пробормотал Тэд по-английски, затем, перейдя на свой хромой китайский, добавил: – Мистер Лю, стреляю я не хуже вас. Может, нам лучше всем отойти? Вдруг не заметят?

Лю Вэй-цзян на миг задумался, затем покачал головой: