Книга Красный кобальт. Как кровь Конго влияет на нашу жизнь - Siddharth Kara

от души. Это был первый раз, когда я услышал, как смеется старатель. Мутомбо бросил школу в восьмом классе и начал копать кобальт на старательских приисках в окрестностях Ликаси, в том числе на Токотенсе, где копателем был Патоке.

"Я знаю, вы скажете, что образование - это важно, но я хотел помочь своим родителям. Я хотел покупать вещи для себя", - сказал Мутомбо.

Три старших брата Мутомбо уже были старателями, а один переехал в Замбию, чтобы работать в компании по производству цемента в Ндоле. Остальные работали в Ликаси и Лубумбаши.

"У меня есть план. Я не буду копать вечно. Я коплю деньги. Когда у меня будет достаточно денег, я открою бизнес по продаже сигарет и пива в Касуло. Каждому крезавру нужны сигареты и пиво!"

Мало найдется на свете людей, которые искушают провидение более дерзко, чем старатель, копающий туннель, который осмеливается мечтать. Каждый день, когда Мутомбо спускался в туннель, увеличивал вероятность того, что его постигнет ужасная смерть. Почему он это сделал? Отсутствие надежной альтернативы давало часть ответа, но не весь. По-прежнему существовал импульс "разбогатеть по-быстрому", который гнал старателей в Касуло. Это была масштабная и зачастую трагическая авантюра. Как и во всех казино, в конечном итоге выиграл дом. Тоннелекопатели, такие как Мутомбо, занимали лишь часть самой нижней ступеньки цепочки создания стоимости. Почти вся стоимость их труда выкачивалась и распределялась выше по течению. Тем не менее Мутомбо смог обеспечить себе сравнительно щедрый доход по сравнению со своими коллегами в шахтерских провинциях. Каждый член его команды добывал примерно десять килограммов гетерогенита в день. При среднем 4-процентном содержании и цене около 1,30 доллара за килограмм члены команды зарабатывали в среднем около 5,20 доллара в день при долевом участии спонсора 60 на 40 процентов, а при долевом участии 50 на 50 эта цифра возрастала до 6,50 доллара в день. Это самый высокий средний доход среди всех кустарных добытчиков кобальта в ДРК, о которых мне удалось узнать.

Эти цифры также свидетельствуют о том, что совокупное производство кобальта в Касуло огромно. Если каждый землекоп добывает примерно 250 килограммов гетерогенита в месяц, а в Касуло работает 18 000 землекопов, то в районе будет добываться примерно 54 000 тонн гетерогенита в год. Предполагается, что под Касуло находится от 600 000 до 800 000 тонн гетерогенита, так что в лучшем случае на эту затею уйдет еще десять или пятнадцать лет. За это время тоннелестроители Касуло заработают много денег (по конголезским меркам). Бесчисленные жизни будут потеряны. Когда кобальт наконец иссякнет, мир пойдет дальше и оставит Касуло позади, подобно льву, который закончил трапезу. Это и есть та самая "катастрофа", о которой предупреждала Глория, студентка из Лубумбаши. Когда ресурсы будут разграблены, конголезскому народу не останется ничего, кроме никчемной грязи и пустых желудков. В то же время перспектива зарабатывать пять-десять долларов в день манила в туннели тысячи землекопов, подобных Мутомбо. От этого зависела глобальная экономическая омия. Ежедневный спуск Мутомбо создавал стоимость, исчисляемую миллиардами долларов, для всех участников цепочки, но только он и такие, как он, брали на себя весь риск. Система была в плюсе для всех, кроме Мутомбо, а созданные им богатства возносились к небу на его искренних плечах.

Члены команды Мутомбо начали спуск. Я заглянул в шахту, когда первый молодой человек уперся ногами и руками в стены туннеля и исчез в бездне. Я спросил Мутомбо, есть ли в туннеле опоры. Не было. Насколько ему было известно, ни один из других туннелей в Касуло не имеет опор. Пока второй человек спускался в шахту, Мутомбо более подробно описал процесс рытья туннеля. Первый этап назывался "куфанья декуверте", что в переводе с суахили и французского означает "делать открытие". На этом этапе старатели с помощью лопат рыли шахту прямо вниз, пока не обнаруживали жилу гетерогенита. Как только руда была обнаружена, аттакант ("нападающий") руководил командой копателей, определяя наилучший путь по жиле - этот процесс называется куфвата филон.

Мутомбо говорил, что он был аттакантом для своей команды. К этой работе он относился очень серьезно.

"Чтобы понять, на какой глубине искать кобальт, нужен опыт", - объясняет Мутомбо. "Когда мы идем по жиле, это время для нас самое тревожное. С каждым метром, который мы копаем, риск того, что туннель обрушится, возрастает".

Мутомбо указал на два провода, подключенных к дизельному генератору рядом с домом, которые тянулись вниз по шахте туннеля. Он сказал, что это воздушные насосы, которые помогают им дышать, когда они остаются под землей на целую ночь.

"Мы можем спать некоторое время в камере на дне главной шахты, а иногда спим глубже в туннеле. Эта машина не дает нам задохнуться".

Я спросил Мутомбо, почему он не вернулся на поверхность, чтобы вздремнуть, а не проводить под землей больше времени, чем нужно.

"Бог уже определил нашу судьбу. Если нам суждено умереть в туннеле, то мы там и умрем".

Мутомбо с криком спустился в шахту туннеля и бросил длинную веревку, сделанную из разорванных мешков из рафии, связанных вместе.

"Позвольте мне показать вам, - сказал он с улыбкой, словно предлагая взглянуть на великое сокровище.

Мутомбо обмотал конец веревки из рафии вокруг левого запястья и встал на деревянную доску над отверстием туннеля. Кто-то крикнул снизу. Мутомбо начал тянуть веревку вверх резкими, мощными движениями. Каждый мускул его тела был напряжен, когда он тянул, дышал, тянул. Я думал, что мешок окажется наверху, но он все тянул и тянул, пока наконец он не появился - мешок из рафии, наполненный по меньшей мере тридцатью килограммами высокосортного гетерогенита. Мутомбо бросил мешок рядом с туннелем и перевел дыхание. Бисеринки пота стекали по его лбу на переносицу. Рубашка была мокрой. Он сошел с настила и отвязал веревку от запястья. Он развязал мешок, открыл крышку и улыбнулся от уха до уха.

"Кобальт".

Я потянулся к мешку и взял кусок гетерогенита размером с кулак. Он выглядел так же, как тот первый кусок, который я держал в Кипуши, - завораживающая смесь тила и лазури, крапинки серебра, вкрапления оранжевых и красноватых пятен. Цвета в этом образце были более глубокими и насыщенными. Это была одна из самых высокосортных кобальтовых руд в мире, и она была повсюду под Касуло, ожидая, когда ее обнаружат, как изюм в торте.

Мутомбо был последним из своей команды, кто решился войти в брюхо питона. Как и все землекопы в Касуло, он крепко держался за мечту о лучшей жизни. Чтобы достичь своих целей, ему приходилось жить как тень, зажатая между двумя мирами - поверхностью и туннелем, живыми