Книга Школяр - Сергей Рюмин

стрёмно. Кого обходить стороной? Дешевую шпану?

Я кинул на себя «каменную кожу». Без плюса, учитывая рекомендации Гериса. Действие заклинания рассчитано на полчаса, думаю, что дольше разборка и не продлится. Взглянул на них через призму магического зрения. Ауры практически у всех были блекло-серые, рваные, человеческие. А у бабки Зары аура отличалась густой чернильной чернотой, в которой периодически вспыхивали и гасли яркие серебристые всполохи и звездочки. Колдовская аура да еще и со следами смерти. Очень непростая оказалась старушка. У меня даже мелькнула мысль последовать совету наставника — один импульс «мертвой» силы в сердце и готов обширный инфаркт!

Тем не менее, эту мысль, как решение проблемы, я отбросил и пошел навстречу, прямо в толпу. Расходиться и уступать дорогу они не стали. Первой мне дорогу заступила старая цыганка.

— Не спеши, паренёк! Не спеши, дорогой!

Она положила мне руку на плечо. В магическом зрении я увидел, как с её руки ко мне перетекает ручейком черная вязкая субстанция. И бессильно стекает по моей защите в землю.

— Что, — грубо ухмыльнулся я. — Не действует твоё проклятие, ведьма?

В конце концов, она меня хотела убить. Меня, мою мать. А до этого кто-то из них изнасиловал и убил Ирку из параллельного класса, избил её родителей…

Я скинул её руку с плеча, оттолкнул от себя подальше, отшагнул, сохраняя дистанцию. Затем взмахнул в её сторону рукой, дунул (ну, чисто из озорства), накладывая «сетку» — тот самый конструкт-заклинание, которым лишали магической силы волшебников в мире Гериса:

— А вот моё действует!

«Сетка» окутывала магическое ядро внутри одарённого и не давала возможности пользоваться силой, блокируя способности. При этом заклинание держалось достаточно долго и не рассеивалось, как некоторые, из-за смерти (бывало и такое) мага, наложившего это самое заклинание. И снять «сетку» не мог никто, кроме того, кто её наложил. Даже верховный Архонт.

В аурном зрении я увидел, как «сетка» сначала запеленала всю фигуру цыганки, а потом стала сжиматься, проникая внутрь. Кстати, по своему виду конструкт в аурном зрении своей структурой напоминал мелкоячеистую сеть из ярко-красных нитей. Отсюда и название конструкта — «сетка».

Старуха взвыла, её выгнуло дугой назад. Потом развернуло на все 360 градусов. Она упала на колени, повалилась на землю, приложившись лбом об асфальт. Ведьма завыла — глухо, хрипло, обреченно. Её соплеменники отшатнулись — и от меня, и от неё.

— Я беременная! — тут же подала голос вторая цыганка и, подхватив юбки, бросилась бежать. — Не бей меня!

Я недоуменно пожал плечами. Вот еще надо было — бить кого-то?

А со старой цыганкой происходило что-то непонятное. Вообще, это заклинание было совершенно безболезненным. А здесь…

— Сними проклятие, колдун! — хрипела ведьма. — Сними! Всё тебе отдам! Всё, что у меня есть!

Она ёрзала спиной по асфальтовой дорожке, каталась по земле, словно пытаясь сбить невидимое пламя, чесалась, как будто её тело охватил нестерпимый зуд.

Вдруг, неожиданно не только для меня, но и других заорал Сека, вытащив длинный складной нож с узким лезвием, подскочил и с размаху всадил его мне в живот.

«Каменная кожа» выдержала. А вот лезвие — нет. Лезвие сломалось у самой рукояти. Со стороны это должно было выглядеть просто фантастично, ведь на мне была только футболка. Сека снова бросился на меня, только теперь с кулаками.

Эта его атака выглядела откровенно смешно. Росточком он мне доходил едва ли до груди. Поэтому я просто с силой ударил его кулаком, как молотком, по темечку. Ему хватило. Он упал на спину, ухватился за голову и тихонько заскулил.

Предупреждая возможные выпады со стороны остальной гоп-компании, я скастовал и выпустил в них (благо они стояли тесной кучкой) конструкт-заклинание «ночной кошмар», разученное вчера вместе с «сеткой».

Подростки замерли, присели, сжались, глядя на меня, как кролики на удава. У одного стали стремительно намокать светлые брюки. От второго запахло… фу! Неприятно запахло. Даже без заклинания «поноса» сработало!

Конструкт «ночной кошмар», относившийся к заклинаниям магии Разума, активировал у объекта воздействия наяву самый страшный сон, который когда-либо ему снился.

Этот конструкт воздействовал на людей по-разному: кто-то с ним борется, кто-то убегает. А кто-то замирает, поддаваясь ночному кошмару. В любом случае, мысли продолжать схватку у противника пропадают напрочь.

Шпанята принадлежали к третьей категории.

Кстати, конструкт подействовал и на Секу, и на ведьму. Она скорчилась в позе эмбриона и затихла.

— Приведете мне Лексу и Тощего Янку, — как можно грознее проговорил я. — Тогда больше никого не трону. Иначе, — я провел ногтем большого пальца по горлу, — всем хана. Всем! Ясно? Никого не пожалею!

Уходя, я краем глаза заметил, как отошедшие от оцепенения подростки бросились поднимать бабку Зару с земли, а потом потащили её к подъезду. Ведьма висела у них на плечах, ноги волочились по земле. Даже странно, заклятие «сетка» считалось совершенно безболезненным и не опасным для здоровья конструктом и только блокировало магические способности.

Глава 32

Дед Пахом и другие официальные и не очень лица

Старушки на лавочке возле подъезда так никуда и не ушли.

— Что там за шум? — поинтересовалась баба Клава, та самая Клавдия Никитична, к которой я сегодня планировал зайти насчет её мужа.

— Да цыгане между собой подрались, — отмахнулся я и обратился к тёте Маше. — Тёть Маш, можно Вас на минутку?

Тётя Маша встала, зашла за мной в подъезд.

— Что, Антон?

— Пойдемте сейчас к деду Пахому, — предложил я. — Пока время есть. А то мне еще к мамке съездить надо.

— Завтракать не будешь? — спросила она.

— Да не хочется пока. Я переоденусь только. И с ними потом поговорите, чтоб не рассказывали никому. Ладно?

Тётя Маша кивнула.

— Само собой!

Дома я сменил трико на старенькие брюки, футболку на рубашку с коротким рукавом. Тётя Маша дожидалась меня на лестничной площадке.

— Пошли! — она ухватила меня за руку, словно опасаясь, что я передумаю, и потащила наверх, на третий этаж, где жили дед Пахом и бабка Клава.

Атмосфера в квартире была тяжелой. С порога пахну́ло смесью запахов затхлости, немытого старческого тела, мочи, крови. И, при всём этом, наглухо закрытые окна.

Я сразу прошел на кухню, с трудом распахнул окно, едва не разломав старую деревянную раму. Потом почти бегом ворвался в комнату, раскрыл тяжелые шторы, распахнул окно, с трудом выдернув из пазов закрашенные