Книга Рай рядом - Лидия Яковлевна Лавровская

Невыдуманную украинскую красавицу, дочь страдальца Кочубея, – Пушкин подчеркивает это в своих примечаниях к поэме – он наделил не только особенностями ее живописной внешности, но даже именем Мария! (Для современников в замене реальной простонародной «Матрены» на «Марию», естественно, не было ничего необычного.) «I love this sweet пате» («Я люблю это нежное имя») написал поэт по-английски (что тоже говорит о многом!) над беловиком «Посвящения» к «Полтаве». Через три года то же имя получит его первый ребенок, его старшая дочь…

Отклики Марии Николаевны на «Полтаву» неизвестны, и неудивительно. Каково это – угадать свое сходство с несчастной подругой предавшего царя старого гетмана, знаменитого Мазепы, которого живописал в одноименной поэме еще Байрон?! Вспомнить, что и она, Мария, стояла перед подобным выбором («Скажи: отец или супруг/Тебе дороже?»)?! Ведь ее семья обвиняла Сергея Волконского в предательстве не одного лишь монарха: весьма дюжинная натура, князь перед свадьбой поклялся тестю порвать с тайным обществом! Даже любимый брат Николай писал княгине в Сибирь (начало 1830-х годов): «Я никогда не прощу ему – каково бы ни было его положение, безнравственности, с которой он, женившись на тебе в том положении, в котором находился, сократил жизнь нашего отца и был причиной твоего несчастья. Вот мой ответ, и ты никогда не услышишь от меня другого».

Сама Волконская вспоминала в «Записках», что когда ей сообщили о смерти отца, «потрясение было до того сильно, что мне показалось, будто небо на меня обрушилось; я заболела…» Вероятно, поэтому в скором времени не прожила и дня ее новорожденная дочь Софья…

Наверное, только любящие, поистине благоговейные строки пушкинского «Посвящения» могли смягчить душевные муки Марии Николаевны при знакомстве с гениальной трагической «Полтавой»! Кончина генерала Раевского (1829) последовала через полгода после ее выхода в свет, и не поэма ли вкупе с тяжелейшими утратами стала первой каплей из тех, что в конце концов подточили незыблемую, казалось, твердыню чувства Волконской к мужу?! Который, как авторитетно утверждал пушкинист Щеголев, оказался «бесконечно ниже своей жены и по уму, и по характеру, и по духовной организации… Среди декабристов он был даже и не крупный человек, а просто мелкий… Когда знакомишься с его следственным делом… выносишь тяжелое впечатление: охватывает сильно и глубоко чувство грусти от созерцания раскрывающегося противоречия между ранее существовавшим представлением и действительно бывшим. Вот уж, поистине, Волконский не тот человек, который может сам себя или которого могут другие представлять героем!»

Деликатная тема отношения знаменитой княгини к мужу весьма интересовала еще ее современников. Но, например, Лев Николаевич Толстой, восхищаясь Волконской, с возмущением отметал все слухи о ее многолетнем романе с декабристом Александром Поджио. Поражает будто бы случайное (но бывают ли случайности в творчестве гениев?!) сходство Наташи Ростовой, героини «Войны и мира», зачинавшегося как эпопея о декабристах, со знаменитой княгиней в дни ее юности. Обе – прелестные тоненькие черноглазые певуньи с «ртутью в венах»! Или такая деталь: Наташа в романе, выйдя замуж, сама кормит грудью детей, вопреки традициям того времени. На том же, к неудовольствию мужа, настояла в Сибири и Мария Николаевна, до самозабвения любившая сына и дочь (старших двух малюток супруги потеряли). Исключительно своим детям и внукам княгиня предназначала и знаменитые «Записки», опубликованные лишь в 1904 году.

Николай Алексеевич Некрасов с разрешения Михаила Волконского ознакомился с воспоминаниями его покойной матери еще в рукописи. Она вдохновила поэта на создание биографической поэмы «Княгиня М.Н. Волконская» (1873), пользовавшейся, по его словам, «таким успехом, какого не имело ни одно из моих прежних писаний». Светочи русской литературы продолжали воспевать эту необыкновенную, великую женщину! Но что бы сказала о поэме и о толстовской эпопее сама Мария Николаевна, так любившая литературу и историю, можно только гадать…

Известен ее проницательный отзыв об опубликованной в 1830 году исторической драме Пушкина «Борис Годунов». Она «…вызывает наше общее восхищение… талант нашего великого поэта достиг зрелости; характеры обрисованы с такой силой, энергией, сцена летописца великолепна, но, признаюсь, я не нахожу в этих стихах той поэзии, которая очаровывала меня прежде, той неподражаемой гармонии, как ни велика сила его нынешнего жанра…». Знаменательно, что сам поэт несколько лет ранее в черновике неотправленного, как считается, французского письма Николаю Раевскому рассуждает о той же «зрелости», лишь другими словами: «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить».

Прочитав в Сибири «Повести Белкина», Волконская пишет о них младшей сестре Софье с лаконизмом и глубиной, достойными пера Белинского: «Повести Пушкина, так называемого Белкина, являются здесь настоящим событием. Нет ничего привлекательнее и гармоничнее этой прозы. Все в ней картина. Он открыл новые пути нашим писателям».

Несомненно, особое внимание княгини должна была привлечь героиня «Барышни-крестьянки» – очаровательная, своевольная Лиза Муромская, у которой «черные глаза оживляли… смуглое и очень приятное лицо», а также ее англичанка мисс Жаксон, запоминающийся, живой персонаж, с большим юмором созданный несколькими сочными мазками. Кстати, весьма нетипичное лицо среди гувернанток того времени, которые, как правило, были француженки (недаром Пушкину приходится объяснять, что Лизин отец слыл англоманом). Но – вот характер! – в процитированном письме к сестре, с которой Мария некогда делила свою наставницу, мисс Мятен, о «Барышне-крестьянке» ни слова…

Отметим, однако, весьма многозначительную авторскую характеристику героя рассказа, «без памяти» влюбившегося в юную Лизу: «Алексей (Совсем как сам Александр Сергеевич времен «Кавказского пленника»! – Л.Л.) несмотря на роковое кольцо, на таинственную переписку и на мрачную разочарованность, был добрый и пылкий малый и имел сердце чистое, способное чувствовать наслаждения невинности»!

Уже счастливо женатый, Пушкин в 1831 году начинает писать «Роман на Кавказских водах». Несомненно, задумывался сюжет, отличный от псевдоромана, блестяще описанного Лермонтовым в «Княжне Мэри»: один из героев, по замыслу Пушкина, претерпел муки черкесского плена. Об этом говорят подготовительные заметки поэта, опять предпочетшего прозу. В них он, снова посетив Кавказ, однако, упоминает факты, связанные с его памятной поездкой 1820 года. Видимо, это новая разработка темы «Кавказского пленника», в которой героиней становится уже не экзотическая Черкешенка, а Машенька, Мария Томская! Она «стройная, высокая, с бледным прекрасным лицом и черными огненными глазами…» Первая, «утаенная» (эпитет самого Пушкина) любовь не забывается, далекой чистой мелодией продолжает звучать в его душе.

Конечно, можно по-разному объяснять причины того, что любовный роман по лекалам «Кавказского пленника» не был написан (отложен на будущее?). Подумаем, например, о том, что поэма, проба пера молодого гения на кавказскую тему, впоследствии столь плодотворную для русской литературы, имела неслыханный, колоссальный успех, превзойти либо повторить который было бы непросто! Фрагменты поэмы, вышедшей в свет