Книга Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946 - Майкл Бальфур

Баварии, которые могли неоправданно ограничить власть будущего центрального правительства, и включение пунктов, предусматривающих тщательную денацификацию. Но еще до начала работы генерал Макнарни настаивал на том, чтобы каждая конституция содержала адекватное признание основных прав личности на свободу слова, религии и собраний. По американской модели были созданы конституционные суды, которые должны были принимать решения о легитимности всех законов. Особые положения запрещали любые реформы, которые могли повлиять на демократический характер правительства. Американцы также настаивали на том, что как сама конституция, так и все последующие поправки к ней должны быть ратифицированы всенародным голосованием. Это было сделано в установленном порядке до конца 1946 года.

Пока шел этот процесс, 30 сентября 1946 года военным и гражданским офицерам США была разослана директива, которая, однако, не была сразу же опубликована.

В ней были изложены конкретные требования к правительствам земель: соблюдение международных правил, четырехсторонних решений, приказов оккупационных властей и основных принципов демократии. В ней также перечислялись функции, которые остаются за органами военного правительства Соединенных Штатов (на уровне земель и ниже) после 1 января 1947 года[78]. Более видимое проявление либеральности в американской схеме было в некоторой степени компенсировано готовностью давать советы, и следует помнить, что в перечисленных инструкциях значились функции, которые все еще будут выполняться в центре и касаются таких вещей, как продовольствие, сельское хозяйство, межзональная торговля, цены, пресса и радио. Однако, несмотря на все это, американцы быстрее, чем британцы, передали ответственность обратно в руки немцев. Возможно, характер их зоны позволил им легче принять такую политику. Во всяком случае, она оказалась успешной.

В русской зоне перекройка границ стала настоятельной необходимостью из-за польской «оккупации» территорий к востоку от линии Одер-Нейсе. Это разрезало Померанию пополам, и ее осколок был присоединен к Мекленбургу. Бранденбург, являвшийся прусской провинцией, был оставлен в прежнем виде, но из саксонской провинции Пруссия и земли Анхальт была образована новая земля – Саксония-Анхальт. Сама Саксония осталась нетронутой, как и Тюрингия. Во всех этих землях на основании постановления от 9 июля 1945 года были созданы немецкие правительства, которым, по всей видимости, и была передана значительная часть полномочий. Однако русский метод заключался в том, чтобы использовать надежные, проверенные инструменты, дабы придать своим желаниям видимость добровольных действий Германии. Осознание того, что русские поведут себя беспощадно в отношении любых отклонений от заданного курса, означало, что мало кто из немецких чиновников или политиков мог предпринять какие-либо действия, не узнав заранее, будут ли они приемлемы для оккупационной державы. Таким образом, реальная власть все равно оставалась в руках русских. Выборы на уровне земель были проведены в октябре 1946 года, и избранные собрания (ассамблеи) приступили к разработке конституций, которые следовали вполне единообразному образцу и оставляли значительные полномочия центральной администрации. Даже в этом случае, как мы увидим, конфликта избежать не удалось.

Французская зона состояла из южной половины Бадена, южной половины Вюртемберга и разнородных фрагментов, которые в августе 1946 года были объединены в землю Рейн-Пфальц (Rhein-Pfalz). В ноябре 1946 года в каждой из этих земель были сформированы консультативные собрания из назначенных членов районных советов и разработаны конституции, которые были ратифицированы на выборах на уровне земель в мае 1947 года. Последующее распределение полномочий было закреплено в постановлении от 9 июня. Список вопросов, исключенных из компетенции земельных правительств, был намного короче, чем в любой из других зон, что отражало французскую оппозицию любому виду централизации. Парадокс заключался в том, что наибольшими полномочиями наделялись самые маленькие и экономически наиболее отсталые земли, которые были менее всего способны встать на ноги.

Французская зона также включала Саар. В начале оккупации эта территория управлялась как четвертая земля. Но ее ресурсы были жизненно важны для французской сталелитейной промышленности, которая только с их помощью могла рассчитывать хоть на какую-то конкуренцию с возрождающейся германской промышленностью. Три из основных саарских сталелитейных заводов уже находились не в немецких руках, а два других – ранее секвестрированы французами. Но французское правительство хотело более постоянного соглашения – и до того, как немцы окажутся в состоянии возражать. Поэтому осенью 1946 года Бидо как министр иностранных дел поднял этот вопрос в Вашингтоне и был принят с пониманием; Бевин также дал понять, что британское правительство не имеет принципиальных возражений. Доверившись этому, генерал Кёльц объявил на заседании Контрольного совета 20 декабря 1946 года, что его правительство на следующий день провозгласит таможенный союз между Сааром и Францией (что подразумевало таможенный барьер между Сааром и Германией). Три других члена Совета выразили протест против столь одностороннего действия, хотя протест Клея оказался непреднамеренно сильнее, чем предполагало его правительство, так что ни одна из англосаксонских стран серьезных препятствий не создала. Еще одним немецким районом, включенным в состав Франции, был Кель, порт и плацдарм напротив Страсбурга. Пока город находился на линии фронта зимой 1944/45 года, большинство из 13 000 его немецких жителей были эвакуированы, но после оккупации несколько сотен были фактически выселены французами.

На восточной окраине города было размещено французское население численностью 9000 человек и установлены пограничные посты. Как утверждалось, целью было противодействие стимулу, который Гитлер дал Келю во время войны за счет Страсбурга.

Одним из вопросов, который вызывал беспокойство англичан и американцев, особенно на уровне земель, и в решении которого они мало продвинулись, была германская государственная служба. Во многом благодаря традиции, в соответствии с которой многие должности с политическим оттенком (например, бургомистр) занимали государственные служащие, в Германии никогда не было такого строгого разделения между политикой и администрацией, как в Великобритании и, в меньшей степени, в Соединенных Штатах. Сама идея о том, что государственный служащий должен быть беспристрастным или подавлять свои собственные взгляды, казалась немцам странной. Поэтому они не видели ничего предосудительного в том, чтобы государственные служащие принимали активное участие в политическом процессе и даже заседали в качестве членов партии в земельных собраниях, занимая при этом административные посты. Нет нужды описывать возможности, которые это открывало для интриг, и препятствия, с которыми могло столкнуться правительство, в большинстве своем состоящее из таких чиновников. Что менее очевидно, так это власть, которую она давала людям, не только лучше других знавшим, как управлять официальной государственной машиной, но и имевшим возможность обходить различные политические препятствия путем личного вмешательства. Люди, обладавшие такой властью, принадлежали к узкой касте, набирались на работу по результатам экзаменов, требовавших длительной юридической подготовки, пользовались практически абсолютной гарантией пребывания в должности и привыкли демонстрировать перед своим начальством такое же повиновение, какого они ожидали и от своих подчиненных. Это,