Книга Сопрано. Закулисная история легендарного сериала - Майкл Империоли

успешность на телевидении навсегда – он был вроде вундеркинда. Но этот сериал он снял в том возрасте, который дарил надежду людям, вынужденным бороться за место под солнцем. Потом я поговорил с ним по телефону, и, что самое удивительное, единственное, чего он хотел, – это обсудить пилот «Безумцев».

Он произнес очень много комплиментов этой серии. И, по иронии судьбы, кстати, его очень заинтересовало, сколько мне лет. Он не спрашивал меня напрямую, не думаю, что это законно, но ему хотелось, чтобы в сериале участвовали взрослые люди. Мне было тридцать семь. Для начала, он не хотел, чтобы в сериале участвовали двадцатипятилетние, что очень необычно для телевидения.

Майкл: Первый эпизод, который вы написали для «Сопрано», был «Крысиный пакет». Очень важная серия. Вторая в пятом сезоне. В ней мы впервые встречаемся с персонажем Стива Бушеми, Тони Би.

Мэттью: Стив уже был задействован, вы видите его в новостях по телевизору в самом первом эпизоде сезона, который, кстати, еще не был написан. Это было очень волнующе – мне даже не нужно вам рассказывать, – когда ты впервые набираешь слово «Тони». Но было и страшно. Все сценаристы ушли в отпуск, представив свои истории, а новичкам пришлось писать сценарий во время рождественских каникул.

Майкл: Мы уже объясняли, когда вы говорите «ритм истории», то имеете в виду разделение сюжета на такты, подготовку набросков различных сцен.

Мэттью: Да. Возможно, часть моего успеха – в умении ловко подражать, но я не собирался начинать каждую сцену словами: «О, вот и он!», или: «Забудь об этом», или что там еще бывает. Уж это я знал. Но я ни черта не имел понятия о мафии, кроме того, что видел в кино, однако Дэвид сказал: «Не волнуйся, ты здесь не для того». И я наблюдал за тем, как он излагает историю. Он действовал интуитивно, и, честно говоря, меня чуть не уволили через месяц – не из-за сценария, а потому что я слишком много болтал в комнате сценаристов. Но к концу стало лучше. Мне удалось писать нормально?

Майкл: У вас все было хорошо. Мы находились вместе в комнате сценаристов на пятом сезоне. Все у вас было нормально. Я думаю, что порой комната сценаристов – это очень непростое место. В один конкретный день мы пришли – вы, я, Терри и Дэвид, – и утро оказалось очень ленивым. Мы просто разговаривали, читали текст, и вдруг Дэвид встает и начинает писать на доске. Заполнил всю доску. И мы говорим: «Здорово! Вау, вау, да!» А через час он заявляет: «Полный отстой» – и стирает всю утреннюю работу. Просто уничтожил все. А потом мы, включая Дэвида, сидим и думаем: «Какого хрена мы делаем?» Вот типичный день в комнате сценаристов.

Мэттью: И это явно очень отличается от комнаты сценаристов получасовых ситкомов в то время, когда я там был. Там обычно половина евреев, половина ирландцев и просто много людей, которые разговаривают. Всегда один покупает дом, другой разводится, и вечно происходит всякое дерьмо. Много шуток на темы, не имеющие никакого отношения к съемкам, и куча разговоров. И вот я прихожу в комнату сценаристов, а Дэвид просто лежит на диване и мучается от боли. Но в конце концов ему становилось так плохо, что он просто вставал и набрасывал что-то на доске.

Майкл: Мы сидели там пару часов, говорили об истории, а может быть, нет. Потом он фиксировал все это на доске в мельчайших подробностях. Именно это в Дэвиде всегда выбивало меня из колеи.

Стив: Думаю, иногда обстановка становилась довольно напряженной. Я даже не могу себе ее представить. Вам говорили, чтобы вы заткнулись?

Мэттью: Нет. Дэвид ничего не говорил. Но я позвонил своему другу, который был профессионалом. Он подсказал: «Тебе лучше перестать болтать. Ты там для того, чтобы писать. Ты не можешь сказать ничего такого, чего бы этот человек уже не знал. Придумай историю сам. Придумай весь сюжет». Потому что для Дэвида, в конце концов, все дело было в черновике.

Майкл: Это абсолютно верно. Все дело в написании. Расскажите нам, что произошло, когда вы, наконец, сдали свой первый черновик «Крысиного пакета».

Мэттью: Мне позвонили через три недели после того, как я его сдал. Я сидел в резерве в Нью-Йорке, в полном одиночестве. Мрачное время, январь. Я был в кинотеатре, который находится под землей на Третьей авеню, и смотрел фильм «Часы». Мне позвонили, я сбросил, потому что был под землей. Выхожу и вижу сообщение от Дэвида: «Я прочитал сценарий. Похоже на наших людей. Персонажи человечны. Сюжет – полная лажа, но мы его обсудим. Ты подходишь». Я перечитал его миллион раз. СМС до сих пор где-то у меня хранится.

Майкл: На самом деле это большой комплимент. От Дэвида.

Мэттью: Его слова были для меня очень важны. И вот я зашел, чтобы взять замечания по черновику. Когда я там был – помните тот длинный коридор в Silvercup, где едва могли разойтись два человека? – я брел мимо какого-то парня и спросил: «Как все прошло?» А он ответил: «Меня уволили».

Стив: О-о.

Мэттью: Я вошел на ватных ногах, сел, и Дэвид представил мне свои замечания, сделав это перед Робин, Митчем и Терри. Я записал все, что он сказал, – по форме очень щадяще.

Майкл: На это потребовалось три недели от начала до конца, верно? То есть три недели с того момента, как вы написали историю, до того, как вы ее сдали? Это довольно сложная задача.

Мэттью: Майкл, возможно, вы даже не знаете об этом, но они дали мне два первых черновика, к которым Дэвид не прикасался, потому что я сказал: «Когда я начинаю писать, то соотношу свою историю с сериалом. Могу я увидеть несколько черновиков сценариев других серий?» Терри дал мне черновики «Другой зубочистки» и «Болтуна Музэдил». Это ваши, верно?

Майкл: Да.

Мэттью: У меня были оба этих черновика, чтобы понять: если я смогу написать так же хорошо, то, возможно, смогу сохранить эту работу. Но это очень тяжело.

Майкл: Приходится многое переписывать. К этому нужно привыкнуть, такова часть процесса.

Мэттью: Я должен объяснить вам, ребята. В моих сценариях много вещей, неважно, есть на них имя Дэвида или нет, – за которые люди подходят, похлопывают меня по спине и говорят: «Какая замечательная фраза». А я отвечаю: «Я этого не писал». Моя задача – и я пытался объяснить это, когда у меня был свой