Книга Леди удача - Патриция Гэфни

– Твоя тетя прямо намекнула мне, что эта репутация тобой заслужена. Но уж кому, как не ей, знать правду?

– Она прекрасно знала, что в Париже ничего такого не было. Но вот что касается Лондона… Она совершенно искренне уверена, что ты и вправду был моим любовником. И Колин тоже.

Имя Уэйда было упомянуто между ними впервые с тех пор, как они покинули Лэдимир. Ни он, ни она не обратили на это внимания.

– Если она еще что-то про меня наговорила, то только со злости, – добавила Кассандра и вдруг нахмурилась; – А когда это ты успел с ней переговорить?

– На следующий день после твоего отъезда.

Риордан поднялся с кресла и подошел к ней.

– Я на тебя больше не сержусь, Касс, но, когда я обнаружил, что ты уехала, не сказав мне ни слова, не оставив даже записки, я готов был…

– Что значит «не сказав ни слова»? Я оставила для тебя записку и просила тетю Бесс переслать ее тебе немедленно! Колин так меня торопил, что я едва успела набросать несколько слов. Тетя Бесс обещала отправить ее тебе с посыльным.

– Она солгала. Мне пришлось чуть ли не силон выдавливать из нее каждое слово.

В буквальном смысле, добавил он мысленно.

– Я как чувствовала, что надо было доверить это дело Кларе. Знаешь, Филипп, мне кажется, тетя Бесс меня ненавидит, честное слово.

Увидев, как ее ясный взор омрачается недоумением. Риордан обнял ее и взглянул поверх ее головы на темный и безмолвный луг.

– Я рад, что ты мне написала, Касс. Мысль о том, что ты уехала с ним, была для меня невыносима. Я даже не знал, что у него полон дом гостей, пока не добрался до Лэдимира. Я думал, что ты уехала с Уэйдом одна.

При мысли о том, что он мог ревновать, она улыбнулась, но, внезапно спохватившись, отпрянула и уставилась на него в ужасе.

– Филипп! Боже милостивый, я так тебе ничего и не сказала! Как же я могла забыть? Просто самой не верится…

– Не сказала о чем?

– Но мы ни на минуту не оставались наедине, – продолжала оправдываться Кассандра, – и ты был так пьян, а потом мы… были заняты другими делами, и я обо всем позабыла, а теперь чувствую себя последней дурой…

– О чем ты говоришь, Касс? О чем?

– О том, что сказал мне Уэйд! Филипп, он во всем признался!

Взяв ее за руку, Риордан отвел жену к креслу под стропилами крыльца, усадил и заставил медленно, не торопясь, рассказать обо всем, что говорил Уэйд. Потом он принялся терпеливо и дотошно задавать вопросы, пока не выучил весь состоявшийся разговор наизусть, после чего попросил изложить по минутам все, что случилось за выходные. Дрожь ужаса охватила его, когда Кассандра рассказала, как Уэйд чуть было не застал ее за обыском своего кабинета.

– Надо было сказать тебе раньше? Я знаю, что надо было, но ведь ты все равно ничего не мог поделать, правда? Нет, ты, конечно, мог написать Куинну письмо, но…

– Все хорошо, милая, не тревожься ни о чем. Ты сообщила мне потрясающую новость, но сию минуту все равно ничего предпринять нельзя. Еще успеется. Мы все расскажем Оливеру, когда вернемся в Лондон.

Риордан сел на ручку кресла, опираясь одной рукой на спинку.

– Стало быть, это произойдет в ноябре. Любопытно. Это совпадает с открытием парламентской сессии. Значит, покушение назначено на пятое ноября этого года.

– Король будет присутствовать на открытии парламентской сессии?

– Именно он будет ее открывать. Это целая церемония. Каждый год члены палаты общин собираются в палате лордов, чтобы выслушать тронную речь короля. Герольдмейстер с Черным жезлом[41]стучит в дверь, чтобы нас позвать. Стучать приходится дважды: мы делаем вид, что с первого раза не расслышали, чтобы продемонстрировать нашу независимость. Это часть ритуала.

На какое-то время оба они задумались и умолкли.

– Мне кажется, ты больше не должна видеться с Уэйдом, – сказал он наконец.

Кассандра удивленно подняла на него взгляд.

– Как же я могу перестать? Мне непременно надо с ним видеться, сейчас это стало важно, как никогда! Теперь он мне доверяет и расскажет гораздо, гораздо больше!

Риордан ничего не ответил, но его упрямое выражение не изменилось.

– Знаешь, Филипп, на самом деле как женщина я ему совершенно не нужна, – тихо призналась Кассандра. Он недоверчиво рассмеялся.

– Моя наивная маленькая женушка! Что навело тебя на эту мысль?

– Мы с ним не подходим друг другу.

– Что это должно означать?

– Нам нравятся разные вещи.

– Откуда тебе знать? Вы же никогда не были любовниками!

– Нет. Но он любит… он хочет…

Она была так смущена, что у него мелькнула страшная догадка. Риордан поднял ее руку, лежавшую у него на колене, и крепко сжал.

– Уэйд сделал тебе больно, Касс?

– Да, – помедлив, ответила Кассандра. – Один раз. В общем, ничего страшного не случилось.

Его пальцы сжались еще крепче.

– Расскажи мне.

Она рассказала.

Риордан встал, заложив руки за спину, и слепо уставился на ночное небо. Потом он грязно выругался.

– Я помню тот вечер. Я же его видел! Я думал, вы с ним…

Он умолк, мысленно проклиная самого себя. Кассандра тоже встала и обняла его за талию.

– Возможно, мне следовало рассказать тебе раньше. Но мы оба так злились друг на друга, и потом… я была уверена, что тебя это вообще не волнует. Теперь я знаю, что ошибалась.

Риордан повернулся к ней как ужаленный.

– Ты думала, что мне все равно? – яростно набросился он на нее. – Ты в самом деле так думала, Касс?

Эта вспышка гнева уязвила Кассандру.

– Да! – воскликнула, она обиженно. – Вспомни, как ты со мной обращался в те дни! Если позабыл, так я напомню: ты вел себя как последняя скотина, Филипп Риордан! А ведь я делала только то, что ты сам мне велел! Только то, за что Куинн мне заплатил! А ты смотрел на меня как на какую-то продажную девку!

Пристыженная, она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и попыталась отвернуться, но Риордан удержал ее за плечи и заставил посмотреть себе в лицо.

– Все, что ты говоришь, – чистая правда. Я не могу это отрицать.

– Почему ты был так холоден со мной? – Ей пришлось проглотить болезненный ком в горле. – Я ничего не могла понять: ведь раньше ты обращался со мной по-дружески, но стоило появиться Уэйду…

– Неужели ты не понимаешь, Касс? Я ревновал. Я был уверен, что вы с Уэйдом – любовники, и это приводило меня в бешенство. Прости меня. Я сам себя ненавидел за то, что обижал тебя, но никак не мог остановиться.