Книга Неизведанные земли - Нил Шустерман

— Скажите… он сильно пострадал после той аварии? Надеюсь, не очень?

Элли вся сжалась, готовясь услышать самое худшее.

— Реабилитация была очень долгой, но он поправился, — сказала мама.

Элли вновь начала дышать. Сама того не замечая, она задержала дыхание от страха, задав важнейший вопрос. Она почувствовала, как лицо женщины, в теле которой она находилась, расплывается от удовольствия. Заметив, что она тяжело дышит и покраснела, мама решила, что гостья страдает от жажды, и налила ей стакан воды. Элли потянулась за ним и заметила, как дрожит рука. Не ее, чужая, но тем не менее.

— Я сильно удивилась, получив от вас письмо, — заметила мама.

— Узнав, что вы в Мемфисе, я сразу решила, что не зайти к вам я просто не могу. Элли была одной из моих любимых учениц.

Мама хитро улыбнулась:

— Да что вы!

Элли покопалась в памяти в поисках каких-нибудь трогательных моментов, связанных со школой.

— Я помню, как на День Матери мы готовили открытки с поздравлениями. Каждый ученик должен был написать стихотворение на своей карточке. Они сами их делали. Так вот, я помню, Элли решила написать свое собственное стихотворение, а когда она закончила, половина класса решила использовать его для своих открыток вместо того, что было предложено мной!

Мама посмотрела на нее с недоверием.

— У меня хранится эта открытка. Вы хотите сказать, что помните стихотворение?

Естественно, Элли его помнила, но решила не читать его: это было бы слишком.

— Как я вам говорила, она была в числе моих любимых учениц.

— А что еще вы помните? — спросила мама.

Тон, которым она задала этот вопрос, был странным, но Элли в тот момент не придала этому особого значения.

— Да, кое-что еще помню. Однажды она пришла в школу в расстроенных чувствах. Сказала, что вы поссорились по поводу какого-то мальчика, живущего по соседству. Вроде бы вы были против того, чтобы она проводила с ним время. Она вам этого никогда не говорила, но вы были правы, он оказался настоящим подонком.

Мама нахмурилась.

— Это было не в четвертом классе.

Эх, подумала Элли, надо же было совершить такую глупую ошибку. Конечно же, это было не в четвертом классе. Элли занервничала, и руки задрожали еще сильнее.

— Да, конечно же, вы правы, — сказала она. — Но иногда Элли рассказывала мне разные личные вещи, даже когда уже перестала у меня учиться.

Фу! Вроде выкрутилась, подумала Элли. Она поднесла к губам стакан воды. Руки сильно дрожали.

— С вами все в порядке? — спросила мама.

— Да, конечно. Не волнуйтесь.

И вдруг стакан выпал из рук Элли, ударился об пол, сделанный из прочного дерева, и разбился вдребезги. Черт, выругалась про себя Элли, проклятая женщина-кошка! Она теряла контроль над телом. Как долго она в нем пробыла, кстати? Три часа? Четыре? Она нагнулась, чтобы собрать осколки стекла, но руки тряслись слишком сильно.

— Боже, какая же я неловкая!

— Не переживайте, я сейчас все уберу, — сказала мама.

Обе женщины встали на колени и принялись собирать осколки. Элли посмотрела на маму и вдруг поняла, что, сама того не желая, пытается что-то бормотать сквозь сжатые зубы.

— Помогите, она украла мое тело! — произнесла женщина-кошка.

Мама уставилась на нее. Она явно не понимала, как следует реагировать.

— Что вы сказали?

Элли поняла, что ситуация складывается крайне нехорошая. Женщина-кошка не просто бодрствовала, она все знала! У Элли не было иного выхода. Необходимо было во что бы то ни стало овладеть телом. Она вступила в схватку с сознанием женщины, силой загнала его в глубину и заставила замолчать.

— Простите меня, пожалуйста. У меня бывают приступы, во время которых я говорю странные вещи. Я страдаю болезнью Туретта. Иногда мне лучше, иногда хуже, день на день не приходится, — сказала Элли, почувствовав, что голос дрожит не меньше, чем руки.

Раздалась спасительная трель телефонного звонка.

— Пойду отвечу, — сказала мама, видимо, успокоенная ее объяснением. — Оставьте стекло в покое, я потом все уберу.

Она отошла к телефону. Элли закрыла лицо руками, чтобы немного успокоиться.

«Не лезь в это дело, — беззвучно просила она хозяйку тела. — Я скоро оставлю тебя в покое».

«Кто ты? Что тебе нужно?»

«Не твое дело!»

Не желая пускаться в объяснения, Элли постаралась загнать сознание женщины как можно глубже.

Мама разговаривала по телефону. Элли постаралась унять дрожь в руках и натянула на лицо фальшивую улыбку, так как мама, продолжая говорить в трубку, смотрела на гостью.

— Да, понятно… — сказала она. — Серьезно? Не волнуйся, я все сделаю. Я сказала, не волнуйся. Знаю, я тоже.

Она повесила трубку, подошла к Элли, но садиться не стала.

— Звонил муж, — сказала она. — Он только что разговаривал с Сарой Винтук. Она никуда не уезжала из Кэйп Мэй и продолжает работать в той же школе, что и раньше.

Если раньше Элли казалось, что она идет по тонкому льду, то теперь девочка почувствовала, как он проваливается прямо под ней. К тому же женщина-кошка внутри совсем разбушевалась.

— Не знаю, кто вы, — сказала мама холодно. — Но я хочу, чтобы вы покинули мой дом.

— Я… просто… — замялась Элли, понимая, что сказать ей абсолютно нечего.

Действительно, придумать какое-либо разумное объяснение, которое к тому же убедило бы маму, было практически невозможно.

— Я принесла вам послание от дочери!

Элли увидела в глазах мамы такую глубокую ненависть, что не выдержала и отвернулась.

— Убирайтесь из моего дома! — сказала мама грозно. — Немедленно!

Она не стала дожидаться, пока женщина уйдет, схватила ее за тощую руку и потянула в сторону двери. Элли оказалась на пороге за дверью и почувствовала, что ее вот-вот выбросят из родительского дома.

— Умоляю! — сказала она.

«Помогите!» — продолжила за нее женщина-кошка.

— Вы думаете, я не слышала о таких, как вы? — спросила мама. — Вы наживаетесь на надеждах людей, рассказываете о том, что они мечтают услышать, а потом крадете все, что у них есть! А они вам еще и сами все готовы отдать! Нет уж, на этот раз вы ошиблись! С нашей семьей этот номер не пройдет!

Мама держалась за ручку и собиралась захлопнуть дверь. Элли не могла этого допустить. Ей нужно было сказать или сделать нечто такое, что заставило бы маму поверить в правдивость ее слов.

— Они спорили о том, как громко можно включать в машине радио!