Книга Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И.Л.Шраг, безупречный кандидат в премьеры на наш взгляд, будет слишком левым для гетмана, а о других и говорить нечего, потому что его пугают восстаниями, покушениями на него, как только правительство хоть немного отпустит вожжи. По крайней мере Кистяковский на совещании решительно стоял за политику твердой власти и хотел бы эту власть только украинизировать; очевидно, такого взгляда придерживаются и немцы, и гетман. Мой аграрный проект Кистяковский считает слишком левым, потому что в нем есть элемент принуждения, а потому решительно будет стоять против Мациевича, который мой проект считает слишком умеренным. Правду сказал Скоропись в письме ко мне, что, опубликовав в газете свой проект, я навеки провалил свою кандидатуру в министры, потому что для одних он слишком левый а для других — слишком правый. Но, по совести говоря, у меня никогда и в мыслях не было выставлять свою кандидатуру или соглашаться на нее, потому что я считаю себя совершенно не способным на такой пост и если когда-то Липинскому дал согласие выставить мою кандидатуру, то только для того, чтобы помочь пройти всему списку, но с условием, что если тот список пройдет, то я, по болезни, сниму свою кандидатуру. Разговор о моей кандидатуре по вышеуказанным причинам тоже практически неосуществим, но для меня важно, чтобы мой проект аграрной реформы реализовался, потому что он при современных обстоятельствах наиболее осуществимый.
1 октября
Вчера я приехал из Кононовки[75], куда ездил на три дня. И там, как и в Перешорах, каждый мужик, с которым я виделся, уверял меня, что это он спас экономию от грабежа, но в действительности причина заключается в том, что и в Перешорах, и в Кононовке живого инвентаря так мало, что им нельзя было поделиться, а разрушать, сжигать дома никому и в голову не приходило, ибо отношения у нас сплошь и рядом были хорошие, и злобы против меня у них нет. И здесь, как и в Перешорах, зажиточные крестьяне боятся, что если немцы уйдут, то комитеты начнут всех равнять и поотбирают все у тех, кто трудом нажили себе какой-то достаток. А немцы, действительно, таки уйдут, хотя пока что не все. В Кононовке и в окрестностях стояла рота в сто душ, теперь ее забрали в Гребенку, и из нее отобрали 45 душ наиболее боеспособных и послали на западный фронт. Ходят слухи, что в некоторых местах немцы не хотят ехать на смерть и разбегаются и даже поубивали своих офицеров, но может, это только слухи. В вагоне от пленных слышал, что в Австрии, Болгарии, Италии, Франции и Англии между солдатами начинается то же самое, что было у нас в 1917 году, и целые части покидают фронт и разбегаются, и только в Германии солдаты как-то еще держатся. В Болгарии, говорят, совет рабочих и солдатских депутатов захватил всю власть, и Фердинанд уже сбежал. Если действительно большевизм охватит всю Европу, то вся наша цивилизация может исчезнуть, как она, по газетным сведениям, исчезает теперь в Московии. Да и у нас на селе вновь возвращается первобытная жизнь: совсем нет керосина, свечей, и люди светят плошками, лампадками. Станции железной дороги совсем не освещаются, и люди бродят в темноте. Начальник станции жаловался мне, что керосин выдают только на один фонарь, чтобы светил, когда приходит поезд. И поезд пассажирский ходит только раз в сутки, а скоро, как говорит начальник, и этого не будет, потому что нечем смазывать колеса, нечем латать паровозы, вагоны; нет угля, и тогда снова, как в старину, придется ездить на лошадях. Как его в таких условиях брать власть в свои руки, если, действительно, гетман и немцы захотят ее передать в украинские руки? Весь этот беспорядок зачтется в вину украинской власти и кто знает, выйдет ли она с честью из создавшегося положения? Такие мысли проносились у меня в голове, когда я стоял в тамбуре вагона, на сквозняке, сжатый со всех сторон пассажирами так, что не мог и табак достать из кармана, чтобы зажечь трубку. Но в Киеве я узнал, что никто и не думает передавать власть украинцам; гетман так и не приглашал к себе до сих пор делегатов Национального союза; заместитель Мумма Тилле поинтересовался списком кабинета, составленным союзом, но приглашенные делегаты сказали, что подадут список тогда, когда немецкое командование принципиально решит передать власть в украинском руки, на том переговоры пока что и закончились. С западного фронта, с македонского и турецкого, пришли официальные сведения, что дела центральных держав совсем плохи, есть основания думать, что немцы заберут все свои войска с Украины, а потому союз решил не идти ни на какие уступки гетманскому правительству и требовать полной смены кабинета. Ввиду такого постановления социалисты-федералисты отказались вести переговоры с И.А.Кистяковским, которые начались в доме В.М.Леонтовича, и отдельные лица из их партии решили не входить в состав теперешнего кабинета. В Киеве все уверены, что если немцы уйдут с Украины, то сюда сейчас же надвинут с севера большевики, а с Дона-Кубани — добровольцы-монархисты, и Украине придет конец, а потому украинцы, видимо, не пошли бы в правительство, хотя бы им и всю власть передали.
Я думаю, что немцы заберут только боеспособных солдат, а сюда пришлют обессиленных и заморенных с западного фронта, которые не допустят на Украину ни большевиков, ни добровольцев, потому что у этих нет ни артиллерии, ни амуниции, которая могла бы сравняться с немецкой. Немцы выведут с Украины свои войска только в самом крайнем случае, если уже на Украину придут войска Антанты и если против них ничего нельзя будет немцам сделать. Я думаю, что если на западном фронте совсем разобьют немцев, то и тогда они постараются не выпустить Украину из своих рук, чтобы получать с нее хлеб, шерсть и все, без чего они не могут обойтись. А поэтому нам нечего опускать уши, а надо добиваться смены кабинета, хотя бы частичной, если нельзя вырвать всей власти из рук теперешнего правительства, потому что правительство теперешнее все делает, чтобы у нас не было армии и чтобы у нас не было сил бороться с Добровольческой армией. Вчера был
