Книга Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович

председателем Ленгорисполкома Попковым — тот был в Москве — встречал новый 1942 год. Поздно вечером, завершая работу в Кремле, позвонил друзьям: все-таки Новый год, надо бы как-то отметить. Решили посмотреть в Комитете по кинематографии какую-нибудь комедию, потом поужинать. «Во время просмотра позвонил Сталин, вызвал Косыгина к себе, но предварительно подробнейше расспросил, как именно они трое оказались вместе, как сговаривались. И тут Гранин позволил себе вольность, спросил: а что, Сталин интересовался такими подробностями, как, кто, с кем и почему встречается? И вдруг Косыгин, слывший интеллигентом, ударил кулаком по столу: не вам судить о Сталине! Это было так грубо, говорит Гранин, так жестоко».

С членами высшего руководства Косыгин был ровен и сдержан, но ни с кем не держался запанибрата. Однажды он попросил Молотова «оказать содействие в переговорах с Наркоматом путей сообщения». По свидетельству Михаила Смиртюкова, многолетнего управляющего делами Совмина СССР, Молотов, подойдя к Косыгину, спросил, кто он такой и какую должность занимает. «Косыгин ответил, как говорится, по всей форме. Тогда Вячеслав Михайлович сказал ему:

— Вы для того и нарком, чтобы самому выполнять свои обязанности. Я у вас толкачом не намерен быть.

После этого протянул Косыгину руку и попрощался с ним».

Как потом Косыгин рассказывал Смиртюкову, он вышел от Молотова недовольным. Но скоро понял, что Молотов был прав.

«У некоторых руководителей партии и государства, — вспоминал Джермен Гвишиани, зять Косыгина, — были причины для недовольства Алексеем Николаевичем. Одних настораживало то, что его на какой-то короткий период приблизил к себе Сталин. Другим не нравились некоторые поручения, которые Косыгин получал лично от Сталина, например, такая неблагодарная миссия — разобраться с привилегиями членов Политбюро — не могла не вызвать их раздражения. Как рассказывал нам Алексей Николаевич, началось с того, что однажды на заседании Политбюро Сталин учинил разнос.

— Мне прислали списки с продуктовых баз, — говорил он, — в которых указано, сколько продуктов расходуется в семьях Молотова, Кагановича, Микояна и других. Это просто возмутительно — вместе с ними кормится и охрана, и вся обслуга. Причем все воруют, и никто не считает. Поручим Косыгину разобраться с этим, пусть внесет предложения, чтобы ввести жесткий лимит.

В те времена члены Политбюро, имея сравнительно невысокую зарплату, получали практически бесплатно любое количество продуктов, но после вмешательства Сталина, поручившего Косыгину навести порядок, были установлены ограничения. Недовольство же влиятельных членов Политбюро пало на голову Алексея Николаевича».

Положение Косыгина пошатнулось лишь однажды, — когда было сфабриковано «Ленинградское дело». За год до того, 24 января 1948-го, Косыгины выдали замуж дочь. На свадьбе среди гостей был Алексей Кузнецов. Косыгин работал с ним в Ленинграде, они дружили семьями. Алексей Александрович был женат на двоюродной сестре Клавдии Андреевны.

«Мы ничего об этом [“Ленинградском деле”. — В. В.] не знали, — вспоминал Д. Гвишиани, — только видели по состоянию обычно чрезвычайно сдержанного Алексея Николаевича, что произошло нечто ужасное. Позже Клавдия Андреевна сказала нам с Люсей:

— Случилась большая гадость — Алексея Александровича арестовали».

В ряду обвинений, предъявленных Кузнецову, значилось и незаконное хранение оружия — в сейфе оказался пистолет.

«Алексей Николаевич, — продолжает Д. Гвишиани, — тогда же предложил:

— Знаешь что, давай соберем, что у нас есть. И выбросим. Всякое может быть.

У меня был маленький, старый, полученный в подарок браунинг. В юности я неплохо стрелял из пистолета и малокалиберной винтовки и даже имел грамоты за участие в соревнованиях по стрельбе. У Алексея Николаевича был вальтер и еще какой-то пистолет, оставшийся с военного времени. Под видом рыбалки мы сели в лодку и утопили все это в Москве-реке.

Примерно в то же время, когда мы уже знали о судьбе Кузнецова и других, Алексей Николаевич сказал нам с Люсей:

— Знаете, ребята, а меня ведь тоже могут арестовать, тем более что на следствии по этому делу многие дают на меня показания».

В октябре 1949 года Маленков и Берия представили Сталину проект закрытого письма к членам и кандидатам в члены ЦК «Об антипартийной группе Кузнецова, Попкова, Родионова и др.». В письме упоминался и Косыгин: «Следует указать на неправильное поведение Косыгина А. Н., который оказался как член Политбюро не на высоте своих обязанностей… Он не разглядел антипартийного, вражеского характера группы Кузнецова, не проявил необходимой политической бдительности и не сообщил в ЦК ВКП(б) о непартийных разговорах Кузнецова и др.».

Д. Гвишиани рассказывал, что в тот период каждое утро, уезжая на работу и расставаясь с домашними, Косыгин говорил: «Прощайте», — и напоминал о заранее обговоренных условиях, как им быть, если с ним что-то случится. «Несколько месяцев все мы провели в напряженном ожидании. Позже для себя решили, что все же арестовать Косыгина не дал Сталин».

Похоже, так оно и было. Впоследствии, встретив Косыгина на каком-то совещании, Сталин сказал миролюбиво: «Ну, как ты, Косыга? Ничего, ничего, еще поработаешь».

Как и Байбаков, Косыгин восхищался Сталиным, был искренне убежден, что расстреливали и сажали другие, а Сталин многого не знал, от него скрывали.

Приход Хрущева к власти имел для Косыгина неприятные последствия. Он потерял пост заместителя председателя Совета министров. Его вывели из Президиума ЦК и 5 марта 1953 года назначили министром легкой и пищевой промышленности СССР (новое ведомство создали путем объединения четырех министерств — легкой промышленности, пищевой промышленности, мясной и молочной промышленности, рыбной промышленности). Но пройдет меньше года, и все вернется на круги своя: появится Министерство промышленности товаров широкого потребления, и Косыгин его возглавит. В мае 1955 года упразднят Госплан, создадут вместо него две государственные комиссии — по перспективному планированию народного хозяйства (комиссию, напомним, возглавит Байбаков) и по текущему планированию народного хозяйства, в которой Косыгин станет одним из первых заместителей. Таким образом, в этот момент Косыгин будет по должности ниже Байбакова.

Через полгода Госплан вернут на место, но Косыгин так и останется первым заместителем председателя Госплана. Он обеспечит себе новый карьерный взлет 26 июня, когда на вечернем заседании пленума ЦК, спеша на подмогу Хрущеву, обрушится на Молотова, Маленкова, Кагановича, Булганина и других:

«Если бы Булганин не вступил в эту шайку [в стенограмме исправили на “не присоединился к этой группе”. — В. В.], то они наверняка побоялись бы выступить и заварить всю эту кашу. Маленков не имеет достаточного авторитета перед партией и народом, чтобы выступить с какой-нибудь платформой. Каганович и Молотов полностью оторвались от народа и партии и авторитета не имеют… Они поднимали всевозможные вопросы насчет того, что правильно — догнать или не догнать Америку по сельскому хозяйству. Это все выдуманные вопросы. Вы, товарищ Молотов, попробуйте