Книга Презумпция невиновности - Анатолий Григорьевич Мацаков

Поздняка Петра я знаю около пяти лет. Действительно, познакомились с ним в исправительно-трудовой колонии. Личных счетов между нами не было.

Вопрос свидетелю Поздняку П. В.: Когда вы последний раз встречались с Курчевским, и какие вещи были при нем?

Ответ свидетеля Поздняка П. В.: Последний раз с Курчевским мы встречались 7 октября на улице Горького в Соколове, когда я ожидал с работы знакомую мне девушку Валентину Соловейчик. Курчевский сказал мне, что освободился по отбытию наказания и едет в Озерное, но по пути решил навестить своего приятеля Глушакова. Заходил к нему, но того не оказалось дома. Потом Курчевский сообщил мне, что решил на сутки задержаться в Соколове, попросил разрешения переночевать у меня. При нем был небольшой чемодан коричневого цвета. Дома у меня в процессе разговора я понял, что в Соколово Курчевский прибыл с преступными намерениями. Он взял у меня финку, которую я ранее купил у шофера райпотребсоюза, фамилии его не знаю. В этот же день Курчевский ушел от меня, и больше я его не видел.

Вопрос подозреваемому Курчевскому В. С.: Подтверждаете ли вы показания Поздняка?

Ответ подозреваемого Курчевского В. С.: Да, 7 октября я встречался с Поздняком, но финки у него не брал и в Соколово я приехал не с преступными намерениями, как утверждает Поздняк, а к знакомой женщине — Садовской Люсьене.

Вопрос свидетелю Поздняку П. В.: Уточните, пожалуйста, что вы имели в виду, заявив, что Курчевский приехал в Соколово с преступными намерениями?

Ответ свидетеля Поздняка П. В.: Судя по поведению Курчевского во время нашей с ним встречи, я понял, что он приехал в Соколово с целью совершения кражи. Интересовался, кто сейчас работает начальником уголовного розыска, предупредил, чтобы я молчал об этой встрече, об этом велел передать и Валентине Соловейчик. Даже угрожал...»

— Гад ты распоследний, Поздняк! — не выдержал Лыч. — Чего же ты, фраер, с потрохами продаешь меня? Или я дорогу тебе когда перешел?..

Гурин прервал его:

— Прекратите! Ведите себя прилично, гражданин Курчевский!

— Молчу, гражданин следователь, — скрипнул зубами Лыч. — Прекращайте очную ставку. Сам расскажу, как магазин «взял». Все равно ведь докажете мою вину. Я не дурак, вижу, с кем дело имею. На своем веку многих следователей и оперов перевидел. Так что кое в чем разбираюсь. И пункт восьмой статьи 37 Уголовного кодекса БССР хорошо помню. Обстоятельства, смягчающие ответственность. Прошлый раз поступился чистосердечным раскаянием, вот суд и отверстал мне на всю катушку. Сейчас умнее стал...

— Сомневаюсь, — хмуро бросил Гурин.

Курчевский быстро уточнил:

— В чем сомневаетесь, гражданин следователь, — в том, что правду хочу рассказать, или в том, что поумнел?

— В последнем сомневаюсь, — с тем же хмурым видом отозвался Борис. — Если бы вы взялись за ум, этого преступления не было бы...

Курчевский предостерегающе вскинул руку, сказал:

— Не надо воспитательных назиданий, гражданин следователь! Оставьте это для работников колонии, им ведь тоже нужно отрабатывать свою зарплату. Отпускайте Поздняка и пишите мои показания. Расскажу обо всем чистосердечно, авось зачтется в суде...

9

«Начальнику УВД. Принятыми мерами розыска преступник, совершивший кражу из магазина и разбойное нападение на сторожа, установлен. Им оказался Курчевский Василий Семенович...»

Я отложил ручку и подошел к окну кабинета. На улице стоял погожий солнечный день. Было тихо. В воздухе лениво плыли серебристые паутинки, цеплялись за ветки деревьев, за доски заборов и углы домов. Деревья покорно и печально порошили багряной листвой. Только сливы еще стояли в нетронутом увяданием зеленом летнем уборе.

Близился к закату еще один день бабьего лета с его неброской, щемящей сердце короткой красотой — преддверие ненастной осени.

Ликвидировать на рассвете[5]

1

— Значит, заканчивается твоя служба в милиции, Никита Тихонович?

— Выходит, уже закончилась, — тяжко вздохнул Соколовский и, скрипнув стулом, смущенно отвернулся, принялся рассматривать скромную обстановку моей служебной обители. Помолчав, уже более бодрым голосом добавил: — Комиссию прошел, на днях будет приказ. Остались сущие пустяки — сдать участок, оружие, и я — вольный казак!

— Сколько же ты прослужил?

— Завтра как раз будет сорок два года, — старый участковый посмотрел на меня поблекшими, в сеточке морщин глазами, провел ладонью по белому пушку на голове и опять глубоко, с хрипом в груди вздохнул: — Ровно сорок два года на одном участке...

Я понимал, что творится в душе старика, и осторожно спросил:

— Не хочется уходить в отставку, Никита Тихонович?

Соколовский искоса взглянул на меня, видно, проверяя, какой смысл вложен в мой вопрос, и задумался. Через минуту с нескрываемой грустью ответил:

— Как вам сказать, Игорь Иванович? Просто не могу представить себя без привычного дела. Но уходить нужно: возраст, здоровье, да и грамотешки маловато. Устарел я уже со всех сторон. А требования к работникам милиции предъявляются серьезные, со старым багажом их не осилишь. Да и не по плечу они мне. Потому и ухожу...

— Не скромничай, Никита Тихонович. Если бы каждый так работал! К сожалению, подавляющее большинство из нас так и не выбралось из застойного болота, продолжаем работать по старинке. Многие, особенно номенклатурные единицы, не могут или не хотят понять, что время сейчас иное, не их это время... Как-то в одной из центральных газет прочитал: в ряде городов, в том числе в Ленинграде и Запорожье, журналист не мог найти примеров добровольного прошения об отставке. Живуча же у нас практика пожизненных должностей! Человек словно срастается с креслом, и ничем не вырвешь его из него. И самое главное, знаешь, что я заметил? Особенно упорно держатся за свое место люди некомпетентные, с низким моральным уровнем...

— В этом вы правы, Игорь Иванович, — согласился Соколовский. — Нашего начальника отдела подполковника Полосухина уже который год заставляют освободить место более молодому и энергичному руководителю, а он упирается. С трибуны ратует за перестройку, а сам работает по-старому: по-прежнему остерегается решать сложные служебные вопросы, отсылает сотрудников к своим заместителям. Но вроде уже написал рапорт...

— Дело, Никита Тихонович, не только в таких, как Полосухин. Они хоть не так опасны. Газеты регулярно читаешь?

— Еще бы. Столько сообщений о фактах произвола, беззакония, совершенных работниками правоохранительных органов! Признаюсь, первое время был растерян, оглушен, думаю, что же это такое? Откуда это все? Ну, были и раньше подобные сообщения в печати, но ведь не столько же!..