Книга Тень сфинкса. Удар из зазеркалья - Грэм Мастертон

могло быть связано с нашей ситуацией.

— Но ты ведь не знала, что искать, — напомнил ей Базиль. — 'Ведь тебе, по сути дела, неизвестно истинное положение Фостины.

Грянул оркестр и принялся портить хорошую музыку, что в последние годы стало, вероятно, модой. Гизела вздохнула:

— Ну разве можно разговаривать о чем-то неуловимом в таком шумном месте?

— Тогда мы отправимся в другое, — тут же отозвался Базиль. — Тебе действительно здесь не нравится?

— Не очень…

Он подозвал к себе удивленного официанта, чтобы заплатить по счету за так и не съеденный обед.

Замшелые завсегдатаи бара на Первой авеню в тот вечер были крайне изумлены внезапным вторжением в их обитель какой-то экзотической пары, этих «чужаков» с Пятой авеню или даже Центрального парка. Женщина, в длинном вельветовом жилете черного цвета, с пламенно-красными шелковыми отворотами; мужчина, в цилиндре с длинным белым шарфом, болтающимся на шее, — такое они видели только в кино. Здесь публика была повежливее, чем на Пятой авеню, и никто из гостей на них не глазел и не перешептывался. Вежливость, однако, ничего не стоит, если люди не проявляют терпимости. Они, конечно, смогут вынести и эту незаслуженно богатую парочку, если только она будет вести себя тихо и соблюдать приличия.

— Сюда и нужно было податься с самого начала, — сказал Базиль, бросая ностальгический взгляд на потемневшие от времени, дыма и уличного смога стены заведения. — Здесь ничего не изменилось.

— А автоматический проигрыватель? — возразила Гизела.

Они с отвращением посмотрели на этого сияющего никелем монстра, уставившегося на них через плотный покров сигаретного дыма.

— Похож на одну из тех рыб, которые снабжены собственной электробатареей на океанском дне, — прошептала Гизела. Затем они все же поддались очарованию этого старого бара. — У тебя есть пара монет?

— Только если ты не будешь ставить надоевший «Северный олень».

Он сделал обычный заказ — тосты с сыром и пиво, которое было почти как «Пильзенское». Она вернулась к столу, сияя от счастья, так Как ей удалось отыскать «Вальс хрустальной туфельки» из сюиты «Золушка», написанной дедом Базиля Василием Красновым.

— Конечно, он чересчур синкопирован, но и в таком виде прелестен. Ума не приложу, как сюда попала эта пластинка? Все остальное здесь — дрянь!

Никто, кроме них, музыку не слушал. За соседним столиком пара бродяг делила кружку пива на двоих и сосредоточенно, не отрываясь, словно ученые, расшифровывающие средневековый манускрипт, изучала забытую кем-то на столе газету. Что же такое отыскали они в новостях дня, что заставило их совершенно позабыть собственные беды, мрачные картины мира, голод, нищету и грязь?

В это время один из них произнес:

— Я ведь говорил тебе, что от перхоти нет средств. Наука против нее бессильна.

— Нет, вот здесь говорится… — второй собеседник начал старательно выговаривать напечатанные слова — Вначале тщательно вымойте… голову…

— Ну чем не сценка из Сарояна! — прошептала Гизела. — Твоему «Лебединому клубу» есть с кем потягаться! „

Здесь было так легко разговаривать, а им нужно было о многом поговорить, так что они не возвращались к теме о Фостине до тех пор, пока Гизела не начала бросать беспокойные взгляды на висящие над стойкой часы.

— Мне неприятно думать о твоем возвращении туда, — сказал Базиль, приканчивая третью кружку пива. — Ваша миссис Лайтфут не могла бы столь безжалостно разрушить карьеру девушки, если бы сама не несла какой-то доли вины за все, что произошло в Бреретоне.

— Ты хочешь сказать, что сама Фостина занималась подобными фокусами? Йо каким образом? И ради чего?

— Когда мисс Крайль спросила тебя, слышала ли ты какие-нибудь сплетни о ней, ты ответила отрицательно. Почему?

— Я знала, что люди о ней судачат, но нельзя передавать жертве распространяемые о ней сплетни. Ни в коем случае. Неписаный закон. Это все равно, что сообщить супругу о неверности жены.

— Даже если жертва сама на этом настаивает?

— Тем более, если жертва настаивает! Ведь никто из нас не желает видеть себя таким, каким его видят со стороны. Если люди задают подобные вопросы, то только ради того, чтобы лишний раз убедиться. Ведь ни один артист или писатель не хочет слышать правдивой критики в свой адрес. Требуется только похвала. Персидские цари, как известно, даже убивали тех гонцов, которые привозили им дурные вести. Мы тоже стремимся к таким поступкам.

— Ты на самом деле так думаешь? — спросил Базиль. — Может, ты не доверяешь мисс Крайль?

— Да нет же! — воскликнула Гизела. — Я ей всегда доверяла, как доверяю и теперь, и готова сделать все на свете, только бы помочь ей.

— Тогда позволь мне стать ее представителем. Завтра же я отправлюсь в Бреретон и буду настаивать на получении объяснений по поводу поступка миссис Лайтфут. Как психиатр, я выражаю особый интерес к этому весьма странному воздействию сплетен в школе.

— Чепуха! Ты просто хочешь уберечь меня от беды!

— Только я не стал бы говорить обеде. Я употребил бы другое слово — «опасность».

— Почему?

— Во всем этом чувствуется чей-то злой умысел, в результате которого мисс Крайль лишилась места. Злой умысел, таинственность и одержанный триумф — это далеко не «святая троица». Может появиться нужда в следующей жертве.

— Фостина остановилась в Нью-Йорке в «Фонтенбло». — Гизела вытащила из сумочки визитку. — Есть ручка? Я напишу адрес.

Базиль попросил ручку у бармена.

— А теперь я отвезу тебя на Центральный вокзал, если ты на самом деле собираешься уехать одиннадцатичасовым поездом.

— Завтра вечером в Бреретоне состоится школьный вечер. Не хочешь ли приехать к нам?

— Вечер у меня занят. Я выступаю свидетелем на судебном заседании по поводу одного странного случая помешательства. Я приеду в Бреретон утром.

— Но утром у меня урок! — на лице Гизелы появилась кислая гримаска.

— Не хотела бы ты пообедать со мной в пятницу вечером?

— С удовольствием. В субботу у меня нет уроков. Значит, не нужно торопиться, нервничать, чтобы вовремя возвратиться в школу.

Автомобиль затормозил между Первой и Второй улицами. Не говоря ни слова, они прильнули друг к другу губами.

Наконец Гизела отстранилась, и он выпустил ее из объятий.

— Ради этой встречи я пролетел шесть тысяч миль! — сказал Базиль. — Меня хотели оставить в Японии еще на годик-другой.

— Я очень рада, что ты этого не сделал, — еле слышно ответила Гизела.

— Если рада, то разорви контракт с Бреретоном!

— Ох, право, не знаю, что делать!

— О чем тут думать?

— Сейчас любая женщина, если только она не умалишенная и не калека, кажется тебе очаровательным существом. Но завтра… — Гизела пожала плечами. — Я выйду здесь. Вокзал отсюда всего в двух кварталах.

Машина поехала навстречу ярким огням Лексингтон- авеню.